Цветок с пятью лепестками

— Там никого не было! Маттео, я чувствую, что с Уршулой вновь что-то происходит! И она удаляется! Наверно, она уже не в этом здании!

Итальянец откинулся в кресле.

— Вы чувствуете? Как это возможно?

— А как, вы думаете, я узнала, что они здесь? Очнитесь! Кто-то увозит Уршулу! И вы знаете кто!

Итальянец вздрогнул. Он вдруг словно постарел на несколько лет, на лицо набежала тень.

— Не может быть. Уршула… Нет, я же говорил.

— Да очнитесь, кто это?

Милан наклонился и произнес ей почти на ухо.

— Я знаю, кто это. Я с ним встречался. — он выпрямился и произнес уже достаточно громко. — Это ваш главный инквизитор, Маттео? Это Рикардо? Может, здесь он на самом деле все решает?

Итальянец ответил почти шепотом. На его лице читалось потрясение.

— Да, наверно, это он. Сумасшедший!

Кира вскочила и схватила Милана за руку. Ее била дрожь, нервная энергия готова была вырваться наружу.

— Хватит рассуждать! Это ваш человек, и вы его остановите! Куда он направляется?

— Почти наверняка в Пантеон! Но он может быть не один!

— Это не важно. Идемте же.

И она почти бегом направилась к дверям. Итальянец внезапно понял, что он уже направляется вслед за нею. Потом, потом они разберутся со всеми нюансами.

— У нас внизу есть машина, Маттео. А ваша машина?

— На паркинге внизу.

— Долго, долго. Скажите, как далеко отсюда до Пантеона?

— На машине минут десять, может меньше. Это на другом берегу Тибра. Километра два-три.

— Хорошо, вспомните студенческие времена. По семь человек в машине не ездили?

Маттео уже начал задыхаться, спускаясь бегом по ступеням. Уршула, Уршула. Итальянец вдруг вспомнил запрокинутое лицо польки, закрытые глаза и прикушенную губу. Быстрее, может быть, он успеет. Только мельком, пробегая, кинул взгляд на спящего Вернера. “Потом, он обдумает это все потом”.

— А, что? Нет, так не ездил.

ГЛАВА 24. ОГОНЬ

Она побежала, как была, прямо с тренировочной площадки: в штанах, с акинаком у пояса. Он все-таки приехал, приехал именно тогда, когда это было так необходимо! Необходимо было принять решение, необходимо было рассказать, необходимо было…

В записке, переданной служанкой, значилось только, что он ждет ее на их месте, на поляне. Он ждет, времени мало.

Коридор, еще один. Скорее к лошадям. Мама простит, что она разъезжает по городу в таком виде. Волосы вырвались из-под повязки и темной волной разметались на ветру. Ерунда, он ждет.

Одинокая всадница вылетела из городских ворот. Девушки догонят ее потом, она им сказала, чтобы дали время, не торопились. Они должны понять и простить. Как удачно получилось, а ведь она уже готовилась к отъезду, ждала только приезда Пантеи.

Сердце уже готово было выпрыгнуть из груди, так можно было загнать ее любимую лошадку, но уже совсем недалеко, совсем. Сейчас они встретятся, и все эти месяцы одиночества, все страхи, мысли, проблемы, все это станет неважным. Стоит только прижаться к нему, почувствовать крепость его объятий, сладость его губ…

Она вылетела на поляну и, соскочив с лошади, бросилась к стоящему на поляне мужчине. Десяток шагов, совсем чуть-чуть, но все же, нет, она задержалась на секунду. Что-то внутри замерло, задрожало. Мужчина сбросил капюшон одним уверенным движением.

Она сразу призвала свои стихии, и они закружились внутри, закружились вокруг нее вихрем, поднявшим облако льдинок и пыли. А Дахи, Дахи засмеялся.

Из-за деревьев выступили еще несколько мужчин, и внезапно она почувствовала, как ураган внутри нее начал угасать. Стихии были здесь, она управляла ими, но что-то мешало воспользоваться их силой как надо. Внезапно дождь льдинок обрушился сверху, и она машинально втянула голову в плечи.

Дахи продолжал хохотать. За время отсутствия он словно сделался еще выше и громаднее. Лицо с горящими глазами и обострившимися чертами лица, бледное на фоне черной мидийской накидки и такой же черной рубашки. Он также любил черный цвет, и он пульсировал в нем.

— Гупая девчонка! Прибежала, получив записку, перехваченную несколько лет тому назад. Смешная и глупая! Такая же глупая, как твой муженек-неудачник, который искал силу для всех. Я нашел силу для избранных, для достойных. И сейчас ты чувствуешь мою силу.

Вокруг нее словно сжался необыкновенный кокон. Девушка вдруг поняла, что странные нити протянулись от Дахи к этим мужчинам вокруг. От него к ним, а от них к нему. И все вместе они протянулись к ней. Сплетая паутину: черный, желтый, голубой. Они старались стянуть, сжать эту сеть. Не двигаясь, не разговаривая между собой, не меняя выражения лиц, в еле слышимом шелесте листьев и мягком солнечном свете они тянули и тянули эту видимую только им сеть.

Только он один смеялся. Он оставался на месте и в то же время словно приближался к ней этим лихорадочным блеском абсолютно черных пустых глаз, словно обращенных внутрь. Он тянул за нить, соединяющую всю эту паутину, тянул медленно, словно играя.