Цветок смерти, или Правдивая история Рас-Альхага, единственного мага, который умел колдовать без головы (СИ)

Привидевшийся мне сон предопределил дальнейшие события.

Опасаясь разоблачения, за недолгое время пребывания во дворце я исхитрялся избегать встреч с приятелями принца, однако они-то как раз жаждали со мною увидеться. Лукреций Орли застиг меня в Ангельской галерее, когда я позволил себе увлечься разглядыванием расписного потолка.

Ангельская галерея по праву считалась одной из красивейших во дворце. Потолок ее изображал небесный свод с пышными белыми облаками, между которых порхали розовощекие херувимы. Свод этот поддерживали мраморные колонны, увенчанные крылатыми фигурами в длинных одеяниях, струящихся ровными складками, какими лечь может только камень. Те же фигуры повторялись в стенных нишах внизу: каждое перышко крыл, каждый волнистый локон, каждая складочка пухлых рук и даже ноготки на мраморных пальцах были исполнены в мельчайших подробностях. Вход и выход в галерею охраняли серафимы с обнаженными мечами, все шесть крыл их были распахнуты, на груди неугасимо горели лампады. Отблески пламени мягко озаряли строгие черты, сообщая мрамору теплоту человеческой кожи.

— Ари!

Первой моей мыслью было, будто одна из каменных фигур внезапно обрела дар речи. Я повернулся на голос, но вместо небесного создания из полумрака выступил маркиз Орли: бледный лик, горящие глаза и золото одежд — разбавленное тенями, оно выглядело по-настоящему благородно.

— Зачем ты привез во дворец свою северную куклу? Ты скрываешься от меня, избегаешь встреч, прячешь глаза. Ты позабыл дни, которые мы проводили в жарких сражениях и сладостных лобзаниях? А театр, где мы изображали героев старины, стоя рука об руку?

Я остолбенел от изумления, что позволило Лукрецию подойти вплотную, обдавая меня ароматами мускуса и амбры. Черт, только этого не хватало! Избежать участи стать игрушкой господ в борделе, чтобы выступить в той же роли в королевском дворце. Ну и семейка! Папаша держит принца в темнице, сынок поет ему о любви, и не понятно еще, чьи тенета прочнее.

Подавив желание чихнуть, я отступил назад.

— Многое поменялось с тех пор…

— Но наша любовь — она неизменна!

Маркиз Орли подался ко мне, взял мои руки в свои. Ладони его были холодны, и холодном веяло от перстней на пальцах. Среди них узнал я кольцо, которое если верить къертанскому послу, служило пристанищем нечистой силы. Изящный, с медными кудрями на высоком челе, с полным муки взором и голосом, дрожащим от сдерживаемых рыданий, Лукреций был убедителен в своем страдании. Я готов был позабыть надменный надлом его рта и поверить ему, но перстень — дьявольский перстень — холодил мою ладонь. Торопливо отнял я руки и повторил слова, еще недавно в устах Драко казавшиеся мне незначительными:

— Нинедетт представили подданным в качестве моей нареченной. Отец ждал нашей свадьбы. Чересчур часто я разочаровывал его, по крайней мере, исполнить это желание в моих интересах. Королевской власти должно упрочаться наследниками.

— Ты говоришь, словно по писаному. Кого ты повторяешь? Ты уехал так неожиданно, не попрощавшись, а возвратился совсем чужим! Признайся, старый змей Альхаг зачаровал тебя?

— Напротив, мне кажется, будто развеялись чары, которые опутывали меня годами. Я точно спал прежде, а теперь воспрянул ото сна.

— Есть от чего воспрянуть — ты вскоре станешь королем. Но как же я, Ари? Что будет со мной?

Лукреций шагнул ко мне. Я поспешно отступил. Мне не хотелось давать опрометчивых обещаний, но и вызывать подозрения молчанием было опасно. Я знал принца недостаточно, чтобы судить о его сердечных пристрастиях, а уж об их отношениях с красавчиком маркизом мог предполагать исключительно со слов Орли. Однако откровения маркиза казались ненадежной опорой, ведь люди часто склонны выдавать желаемое за действительное.

Со стен и потолка за моими колебаниями бесстрастно наблюдали ангельские лики. Их строгая отрешенная красота придала мне красноречия. Я приложил палец к губам и взглядом указал наверх.

— Ты ждешь, что под взорами этих безупречных сущностей я отрекусь от принятого обета? Я обещал жениться на принцессе и сдержу слово. Довольно уже того, что каждую ночь отец становится у меня в изголовье и молит Создателя простить мои грехи. Быть может, после свадьбы он перестанет являться мне во снах!

Не желая длить этот разговор, в котором преуспевал едва ли вернее слепца, блуждающего по лабиринту, я поспешил спастись бегством. Торопливо шел я по лестницам и коридорам. Гвардейцы, стоявшие в карауле, салютовали мне, я рассеянно кивал в ответ. Я не знал, куда направляюсь. Я все еще не осознал себя полноправным хозяином дворца, и потому не чувствовал себя в безопасности в его стенах. Под влиянием минутного порыва я вызвал камердинера, приказал ему найти смену одежды попроще.

— Хочу знать, чем живут мои подданные, — ответил я на недоумевающий взгляд, — а для этого лучше выглядеть обычным горожанином.