Цветы для Элджернона

Сегодня у меня был этакий антиинтеллектуальный загул. При желании я, конечно, мог бы надраться, но после случая с Фэй я понимал все риски. Поэтому, вместо того чтобы погружаться в запой, я ходил из одного кинотеатра в другой и погружался в вестерны и хорроры – как когда-то. Каждый раз, сидя в зале, я испытывал чувство вины. Я выходил посреди сеанса и заруливал в соседнюю киношку. Я говорил себе, что ищу в вымышленных историях нечто такое, чего мне не хватает в моей новой жизни.

И совершенно неожиданно перед развлекательным центром «Кено» сработала интуиция: мне нужно не кино, а зрители. Я хочу сидеть среди них в темном зале.

Здесь очень тонкие стенки между людьми, и при желании можно расслышать, что происходит. То же и в Гринвич-Виллидж. Речь не просто о непосредственной близости – в переполненном лифте или в метро в час пик я ничего подобного не испытываю – просто в теплый летний вечер, когда все гуляют или сидят в кинотеатре, вдруг что-то шоркнет, я задену кого-то – и тотчас почувствовую связь между веткой, стволом и глубокими корнями. В такие мгновения кожа делается тонкой, натянутой, и нестерпимый голод стать частичкой этого мира толкает меня в темные закутки и ночные улочки, упирающиеся в тупик.

Обычно, устав от долгих шатаний, я возвращаюсь домой и заваливаюсь спать, но сегодня я зашел в ресторан. Я увидел нового мойщика посуды, парнишку лет шестнадцати, и что-то в нем – телодвижения, выражение глаз – показалось мне знакомым. Он убирал стол за моей спиной и неожиданно уронил несколько тарелок.

Они с грохотом упали, и осколки белого фарфора разлетелись во все стороны. Он стоял остолбенелый, перепуганный, с пустым подносом в руках. Свист и выкрики посетителей («Считаем убыточки!»… «Mazel tov!»…[4] «Он еще новенький», всегда сопутствующие битью посуды в подобных заведениях) привели его в еще большее замешательство.

Когда вышел хозяин заведения посмотреть, чем вызвана шумиха, паренек отступил на пару шажков и закрыл лицо обеими руками, словно в ожидании удара.

– Ну что стоишь, придурок?! – закричал хозяин. – Скорей бери швабру и убирай. Швабру бери, идиот! На кухне. Собирай осколки!

Когда паренек понял, что бить его не будут, страх с лица исчез и со шваброй он вышел уже с улыбочкой и что-то напевая себе под нос. Самые шумные посетители смеха ради продолжали отпускать реплики в его адрес:

– Еще вон там, сынок. Прямо за тобой красивый осколочек…

– А можешь повторить на бис?

– А парень-то не дурак. Бить посуду легче, чем отмывать…

Паренек озирался на веселых гуляк пустыми глазами и в какой-то момент зеркально ответил неопределенной улыбочкой на их ухмылки и непонятные ему шуточки.

Глядя на эту глуповатую улыбочку и широко открытые глаза ребенка, я почувствовал приступ тошноты. Я понял, почему этот паренек показался мне знакомым. Они смеялись над умственно отсталым.

И ведь поначалу меня, как и остальных, все это забавляло.

Неожиданно я пришел в бешенство, разозлившись на себя и этих шутников. Меня так и подмывало запустить в них тарелки с едой. Расквасить эти довольные рожи. Я вскочил и закричал:

– Заткнитесь! Оставьте его в покое! Он же ничего не понимает. Он такой от природы. Боже мой, имейте хоть каплю уважения! Он ведь тоже человек!

В ресторане наступила тишина. Я уже ругал себя за то, что потерял контроль над собой и устроил глупую сцену. Стараясь не глядеть на паренька, я выписал чек и вышел из ресторана, так и не прикоснувшись к еде. Мне было стыдно за себя и за него.

Как странно, что люди искренние и здравомыслящие, которые не стали бы использовать в своих интересах человека без рук, или ног, или глаз, как ни в чем не бывало издеваются над тем, кто родился с низким интеллектом. Меня душила ярость: ведь в недалеком прошлом я, как и этот паренек, выступал в роли глупого клоуна.

И чуть не забыл.

Еще совсем недавно я узнал, что люди надо мной смеялись. И вот, не отдавая себе в этом отчета, я вместе с толпой посмеялся над собой. Что может быть больнее…

Когда я перечитывал мои первые отчеты, бросались в глаза неграмотность, детская наивность, низкий интеллект, смотрящий из темной комнаты сквозь замочную скважину на яркий свет вовне. В своих снах и воспоминаниях я видел, как Чарли робко, но счастливо улыбается тому, что люди говорят о нем. Даже при всей моей тупости я осознавал свою ущербность. Другие люди обладали чем-то таким, чего я был лишен… в чем мне было отказано. Несмотря на умственную слепоту, я все же догадывался, что все как-то связано с умением читать и писать, и я был уверен, что, овладев этими навыками, я стану умнее.

Даже слабоумный мечтает быть таким же, как все.

Дитя может не знать, как себя накормить, однако он знает, что такое голод.

Этот день пошел мне на пользу. Оставь уже эти детские страхи по поводу прошлого и будущего. Отдай часть себя окружающим. Примени свои знания и умения в области человеческого интеллекта. Кто еще так оснащен? Кто еще успел пожить в обоих мирах?