Цветы для Элджернона

– Я в ней нуждался, как и она во мне, – сказал я. – К тому же мы соседи, очень удобно. Вот, собственно, и все. Но я бы не называл это любовью… это не то, что существует между нами.

С озабоченным видом она опустила глаза на свои руки:

– Я так и не могу понять, что существует между нами.

– Нечто настолько глубокое и важное, что сидящий во мне Чарли приходит в ужас всякий раз, когда я хочу заняться с тобой любовью.

– А когда с ней – нет?

Я пожал плечами:

– По его реакции я вижу, что ему это неважно. Нет повода паниковать.

– Отлично! – Она рассмеялась. – Какая ирония! Есть за что его возненавидеть. И как, по-твоему, он когда-нибудь позволит тебе… нам…

– Не знаю. Надеюсь, что позволит.

Мы расстались возле ее входной двери. Обменялись рукопожатием, но, как ни странно, ощущение близости было сильнее, чем объятье.

Я вернулся домой и любился с Фэй, думая об Алисе.

27 Июля

Я вкалываю двадцать четыре часа в сутки. Невзирая на протесты Фэй, я попросил поставить мне в лаборатории кушетку. Фэй тянет одеяло на себя и ревнует к моей работе. Она, скорее, готова терпеть другую женщину, чем мое тотальное погружение в то, что ей непонятно. Я боялся, что мы к этому придем, но мое терпение кончилось. Я ревную к каждой впустую потраченной минуте и досадую на любого, кто пытается украсть у меня время.

В основном я делаю рабочие заметки, которые держу в особой папке, но иногда по привычке фиксирую свои настроения и общие мысли.

Расчеты интеллекта – увлекательное занятие. В некотором смысле это проблема моей жизни. Есть к чему приложить все мои приобретенные знания.

Само время приобрело новое измерение – погружение в работу в поисках ответов. Мир вокруг меня, как и мое прошлое, отдалился и исказился, пространство и время стали похожи на ириску, вытянутую и перекрученную так, что ее уже не узнать. Единственная реальность – это клетки, мыши и лабораторное оборудование на четвертом этаже главного здания.

День и ночь перемешались. Я должен уложить исследование всей жизни в несколько недель. Я понимаю, что надо бы взять передышку, но только после того, как я пойму, что со мной происходит.

Алиса – моя помощница. Она приносит мне сэндвичи вместе с кофе и не требует ничего взамен.

Восприятие у меня обостренное и ясное, каждый миг высвечивается так, что все краски переливаются. Сон на рабочем месте – тот еще эффект. Запахи лабораторных животных – собак, обезьян, мышей – уносят меня в воспоминания, когда трудно понять, это какие-то новые ощущения или что-то из прошлого. Невозможно сказать, в какой пропорции соотносятся память и реальность, так они слились в одно странное целое: вчера и сегодня, реакция на стимулы в моих мозговых центрах и реакция на стимулы в этой комнате. Как будто все мои знания слепились в хрустальный шар, который вращается передо мной, поблескивая ярчайшими гранями…

Вот самец шимпанзе сидит в клетке и поглядывает на меня сонными глазами, потирая щеки старческими морщинистыми руками… чи… чии… чииии… оттолкнувшись от сетки, он повисает на качелях, где сидит самка и таращится куда-то в пространство. Самец помочился, потом покакал, обдав меня запашком, и засмеялся: чи… чии… чииии…

Он побегал, попрыгал, вверх-вниз, покачался туда-сюда, решил схватить самку за хвост, но та вовремя отодвинулась, совершенно невозмутимо. Симпатичная, с большими глазами и шуршащим хвостом. Дать ей орешек? Нет, смотритель наорет. Табличка предупреждает: «Не кормить животных!» А погладить? Тоже нет. Ладно, схожу к слонам.

За окном гуляет толпа – развеселые люди в весенних нарядах.

Элджернон лежит в собственных отходах, без всякого движения, и запахи те еще. Ну а что я?

28 Июля

У Фэй появился бойфренд. Вчера я пришел домой, чтобы провести время с ней. Взял бутылку и по пожарной лестнице добрался до ее окна. Хорошо, что я сначала посмотрел. Они лежали на диване. Странно, но мне было безразлично. Я даже испытал что-то вроде облегчения.

Я вернулся в лабораторию, чтобы поработать с Элджерноном. Иногда он выходит из летаргии. Периодически он даже начинает забег, но стоит только залезть в тупик, как у него случается нервный срыв. Когда я первый раз заглянул в лабораторию, он пошел мне навстречу, вроде как узнал. Он был позитивно настроен, я через люк посадил его в лабиринт, и он прямо-таки рванул по петлистой дорожке к заветному призу. Дважды он успешно все проделал. А на третий раз он преодолел половину пути, остановился на перекрестке и, нервно дернувшись, побежал не туда. Уже предвидя последствия, я захотел вытащить его раньше, чем он окажется в тупике. Но я себя сдержал, продолжая наблюдение.