Цветы лотоса в грязном пруду

Борьба сумо вместе с тотализатором на скачках, велосипедными и лодочными гонками и кэтчем являлась одной из основных статей дохода их иэ. И практически все участники этих соревнований вынуждены были принимать навязываемые якудза правила игры. Иногда молодому и неизвестному борцу разрешалось побеждать в течение довольно значительного времени. Когда же публика привыкала к его победам, его заставляли проигрывать. Так было и с Кихатиро Эндо. После своего первого триумфального выступления он не проиграл ни одной схватки, и публика валом валила на него, никогда не обманывавшего ее ожиданий. Когда же ему приказали проиграть, он не подчинился. И с ним имел продолжительную беседу личный представитель Кумэды. Но борец не внял угрозам. Теперь его должны были проучить уже по-настоящему…

Микроавтобус свернул с шоссе и проехал около двух километров по направлению к морю. Наконец Гоити приказал шоферу остановиться. Из-за кустов появился один из братьев.

— Купается…

— Хорошо, — ухмыльнулся Гоити, — пусть поплавает… А мы пока покурим! Асао, — обратился он к приятелю, — давай-ка отойдем…Ты вот что, парень, — сразу же перешел он к делу, — не раскисай! Я прекрасно понимаю твое состояние, но что поделаешь? Эндо виноват и должен быть наказан… И запомни раз и навсегда: каждый твой шаг, каждое твое слово — на виду! Ты едешь выполнять приказ оябуна, а у тебя на лице такое выражение, будто ты присутствуешь на похоронах. Ты что думаешь, никто ничего не видит? Меня уже спрашивали, чем ты недоволен. Ты все понял?

— Все, Гоити… — кивнул тот.

— Тогда иди к ребятам и веди себя как подобает!

Не успели они вернуться к машине, как из кустов снова появился наблюдатель.

— Идет!

— Приготовились! — скомандовал Гоити.

Братья быстро спрятались в кусты по обе стороны дороги. Каждый из них держал в руке нунчаку.

Через минуту на тропинке, которая вела от моря к дому, появился Эндо. Он шел в одних плавках, и Асао невольно залюбовался его великолепным телом: это был совершенный боевой механизм. Кихатиро еще не набрал своего максимального веса и выглядел весьма мускулистым для сумиста. При мысли о том, что случится с этим великолепным телом всего через минуту, Асао поморщился…

Когда до Эндо оставалось метров десять, Гоити вышел на тропинку.

— Здравствуйте, — произнес борец, широко улыбаясь и не выказывая ни малейшего удивления при виде выросшего словно из-под земли парня.

— Здравствуй, Кихатиро! — ледяным тоном произнес Гоити.

И этот тон заставил борца удивиться. Остановившись, он вопросительно посмотрел на Гоити.

— Ты получил наше предупреждение, но все-таки посмел ослушаться…

— А, — усмехнулся Кихатиро, — вот ты откуда! И что ты думаешь делать? — уже без улыбки добавил он. — Попытаешься избить меня?

— Сначала поговорим, — спокойно ответил Гоити.

— О чем?

— О том, что мы решили тебе предоставить последний шанс. И если ты послезавтра проиграешь, то…

— А если нет? — перебил Гоити борец.

— Это твое последнее слово? — вкрадчиво спросил тот.

— Да! — гневно воскликнул Эндо. — Последнее! И запомни, гаденыш, всякого, кто ко мне еще сунется с подобными разговорами, я разорву на части! И если ты сию же минуту не уберешься отсюда, то я начну с тебя!

— Что ж, — не выказывая ни малейшего испуга, пожал плечами Гоити, — дело твое… Прощай, Кихатиро!

Его последние слова послужили сигналом. Из кустов, находящихся позади Эндо, выскочили два брата и одно-временно ударили нунчаку по ключицам борца. Потеряв от страшной боли сознание, тот мешком рухнул на землю. Придя в себя, Эндо неимоверным усилием воли заставил себя подняться и, с презрением глядя на Гоити, произнес побелевшими губами:

— Гаденыш!

— Ты сам виноват, Кихатиро, — с некоторым сожалением, как, во всяком случае, показалось Асао, произнес тот. — Я тебя предупреждал…

— Гаденыш! — снова повторил Эндо и сделал движение в направлении Гоити.

На его ключицы обрушились два новых удара. Теперь он пролежал без сознания несколько минут. Потом, рыча от боли и ярости, снова встал. Из его помутневших от боли глаз текли слезы. Это было жуткое зрелище. Видеть, как избивают одного из самых сильных людей в Японии, а тот, плача от бессильной ярости, не может ответить ударом на удар…

— Ну что, — слегка склонив голову, безразличным тоном спросил Гоити, — ты успокоился?

Собрав последние силы, Эндо бросился на него. Однако ему удалось сделать всего несколько шагов, по-скольку в ход снова пошли нунчаку. Только на этот раз братья били по голове. И Эндо уже не поднялся…

— Все, — пнув ногой бесчувственное тело, распростертое у его ног, произнес Гоити, — уходим!

Братья быстро направились к машине. Гоити вместе с Асао замыкал шествие. Когда до машины оставалось всего несколько метров, он негромко сказал:

— Да, ничего не скажешь, силен мужик!

Словно ужаленный, Асао резко повернулся к Гоити и уставился ему в глаза.

— Я не ерничаю, Асао, — серьезно проговорил тот, не опуская глаз. — Мужество всегда есть мужество, и его надо уважать! А работа, — вздохнул он, — есть работа…