Цветы мертвых. Степные легенды

Слишком тяжела и однообразна в России жизнь молодежи, вечно отвлекаемой от личной жизни бесконечными политсобраниями и политработой. И вполне естественно, что ловкие, подтянутые и вежливые немецкие солдаты, к тому же овеянные тогда славой победы, легко и быстро привлекли сердца молодых девушек. И в этом винить последних не следует. Судить их могут лишь жесткие эгоисты или тупые ханжи.

Разговор на улице

А когда на улице увидели, что немцы открыли уцелевшие склады и раздавали населению все, что в них еще осталось: муку, сахар и хлеб, не беря себе ничего, симпатии в сердцах посельчан к немецкой армии укрепились окончательно. И вскоре уже никто не желал возвращения своих. Рады были, что боевая волна пронеслась над головой, не коснувшись земли.

Где-то вдали гудели орудийные выстрелы. Но это была уже далеко ушедшая опасность. Война для поселка окончилась, и население занялось своими обычными делами. В свободнее время собирались кучками бабы и со смехом вспоминали комические эпизоды в день занятия немцами поселка, эпизоды, вызванные страхом перед немецкими насильниками.

– Умора, ей Богу, да и только… Одна бабочка, что живет возле вокзала, партейная, до чего перепужалась… Забилась с другими в погреб, а немец-то туда – искать красноармейцев. Известно, что в погребе плохо видно. Вот «он» и давай хватать всех по очереди и вытаскивать на свет… А эта-то бабочка спрятала свою дочку, что учительша, – девке-то уже лет, поди, двадцать и боле… Немец как заметил это, да к девке, думал, что за ней красноармеец прячется. Баба-то и не зная, что делать, схопила дочку-то за подол и задрала его ей: «Смотри, мол – это девка!» А известно, какое у нас летнее одеяние у баб… Вот дела-то какие», – рассказывала одна. Остальные хохотали, приседая и шлепая себя руками по ляжкам. Подошла молодайка, лет 35, прослушала весь рассказ, да начала:

– Вот у меня, девоньки, было дело с немцами, так дело… И не рассказать! Вот было де-е-ло…

– Да ты говори, не тяни душу-то! – требовали остальные, сгорая от любопытства и ожидая каких-нибудь пикантных подробностей от красивой вдовы. Нужно сказать, что поселок этот шахтерский, так как кругом шахты. И нравы среди жителей упрощенные…

– Так вот слушайте! Как это стрельба-то началась, я выглянула за ворота и вижу – девки-то мои сигают через улицу от тетки Фроси и немец за ними. Ну… думаю, пропали девчата… А младшей-то еще 16-ти нет… старшая-то хоть восемнадцать имеет, а эта-то мала еще для этова… Впустила их в ворота, да и втолкнула в погреб, а сама на крыльце немца дожидаю…

– Это ты, значит, как утка своих… – пробовал сказать было какой-то дед, но бабы свирепо зашумели на него, и дед замолчал.

– Да ну тебя с твоими утками!.. Говори дале, девка! – кричали вдовушке.

– Ну, втолкнула, значит, их, а сама на крыльцо… чтоб, значит, немец-то, чтоб уж за мной… Думаю, уж лучше я, чем девки-то.

– Ну, немец-то ко мне… молодой такай да румяный… Я в хату, да на кровать… Объявляли же, что насиловать будет… Ну, немец ко мне… Ох, думаю, Господи благослови, хотя бы уж не зараженный был… – вдовушка перевела дух, словно переживая случившееся.

– Ну, ну? – торопили бабы.

– Да ничего и не было, – отвечала неожиданно вдовушка.

– Вр-е-е-шь!?

– Ей Богу!.. Ощупал меня всю как есть… ну, места живого не оставил…

– ?…

– Потом сказал: «гуд»… Это по-ихнему «хорошо» значит, и пошел… Черт эдакой! Напужал только!

Слушательницы настолько были ошеломлены неожиданным оборотом, что ничего не нашлись сказать. Только одна, наконец, известная всему поселку «флиртачка» Акуля, заметила недоверчиво:

– А ты, поди, пожалела опосля-то?

– Известно… дело вдовье… – отшутилась вдовушка.

Подходили еще бабы и просили снова рассказать. Вдовушка охотно начинала снова. Бабы хохотали.

– Беда с этими бабами, – ворчал старик. – Человек оружие искал, а она вишь о чем вздумала…

– Так ведь пропаганда-то была… что насильничать станет. Кто ж его знает, чего он хочет: орудию или что другое… – словно оправдывались женщины.

К толпе подошла пожилая некрасивая женщина-врач. Услыхав рассказ вдовушки, она низким, грудным, почти мужским голосом почти обратилась к бабам:

– Пришли ко мне две наши поселковые девицы и спрашивают: «Посоветуйте нам, что делать, ведь немцы насилуют…» – Ну, я им ответила, что во всяком случае сопротивляться не следует, так как может быть смертельный исход, а от «этого» не умирают… Девицы ушли довольные. Вон, видите? – Идут с двумя немцами. Это – они…

Бабы смотрели в сторону двух немцев с девицами.

Первые дни оккупации

Так началась жизнь при немцах. Одни приняли их с огромной радостью, видя в них освободителей. Другие – сдержанно, но в душе радуясь, что пришел, наконец, конец надоевшей и нудной власти. Третьи не верили в долгое пребывание немцев и отсиживались в хатах, и, наконец, четвертые, меньшинство, явно ненавидели немцев и с нетерпением ожидали возвращения своих убежавших мужей, отцов и братьев.