Цветы над адом

Прогнав тревожные мысли, она спустилась по темным ступенькам в Чистилище. Марини, сидевший в дальнем углу за письменным столом, потрепанным временем, был единственным обитателем этого невеселого места. Его освещал лишь свет мерцающего монитора.

— Так ты только зрение себе испортишь, — произнесла Тереза.

Марини не отрываясь смотрел на экран. Тереза положила рядом с ним распечатанный отчет, который он отправил ей на рассвете, со своими исправлениями.

Мельком пробежав по нему глазами, Марини удивленно спросил:

— Как? Вы не спустили его в унитаз?

Тереза присела напротив инспектора.

— Отчет никуда не годится. Неужели я должна была врать? — ответила она вопросом на вопрос.

Марини скривился.

— Да нет, липовые похвалы мне ни к чему.

— Тогда зачем ты сюда приехал?

Ответа не последовало.

Тереза не оставляла попыток его разговорить.

— Я думала, ты бежишь от проблем на личном фронте, — продолжила она. — Но это не так, верно? Стремление к совершенству и твои попытки завоевать мое расположение наводят на мысли о властном родителе, который не дает тебе жизни даже теперь, когда ты стал взрослым. Дело в твоем отце?

— Я не знал, что вы еще и психолог.

— Не нужно быть психологом, чтобы это понять.

Наконец он поднял на нее глаза. Его щеки пылали от злости, и незащищенность, промелькнувшая во взгляде, тронула Терезу.

— Только не надо делать из этого трагедии, — подбодрила его Тереза.

— Только не надо говорить, что бывают проблемы и посерьезнее, не то я в вас разочаруюсь. Слишком банально.

— Конечно, бывают проблемы и посерьезнее, но это мало кого волнует. Ты правильно сделал, что уехал.

— Я должен сказать вам спасибо?

— Не стоит, — парировала Тереза.

Он указал на ряды папок:

— Вы не спросите, что я нашел?

— Полагаю, ничего.

— Вы это знали заранее.

Тереза только пожала плечами:

— Если бы там что-то было, я бы вспомнила.

Она знала, что инспектор не обнаружит ничего похожего. Она помнила содержание архива так же хорошо, как ее дедушка помнил записи в блокноте, куда заносил результаты партий в покер. Сотни записей с датами и количеством очков. Ребенком Тереза забиралась к нему на колени и засыпала вопросами: дедушка Пьетро никогда не ошибался. Вот уже сорок лет архив был ее хлебом насущным, ее жизненным кредо. Не было такой страницы в этих папках, из которой бы она не извлекла пользы. Марини озабоченно сдвинул брови:

— Вот уж не ожидал, что моим начальником будет профайлер.

Тереза рассмеялась.

— Только давай без иронии. Если говорить по существу, — продолжила она, подмигнув, — работаю тут я, а ты только воду мутишь.

Марини перевел взгляд на экран монитора, прокручивая файлы колесиком мышки. Перед его глазами замелькали сотни документов с описанием тяжких преступлений. Тереза видела их отражение в его темных радужках.

— Я все-таки полагаю, что дела раскрывают с помощью улик и доказательств, а не догадок, — произнес он спустя какое-то время.

Слова инспектора позабавили Терезу.

— Судя по твоей писанине, догадками как раз занимаешься ты, — съязвила она и придвинулась к нему поближе. — Криминология — не точная наука, с этим не поспоришь. У нас нет готовых формул для каждого отдельного случая. Криминология — это искусство. Искусство видеть то, о чем люди вроде тебя даже не подозревают. Тут нет никакой магии — просто интерпретация. Все дело в вероятности и статистике, а не в уверенности.

Марини посмотрел на нее долгим взглядом.

— Вы так в этом уверены, — в конце концов пробормотал он.

Тереза вздохнула.

— Думаешь, мы тут в игрушки играем? — спросила она.

— Я думаю…

— Нет, ты не думаешь. Это ясно как божий день. Я тебе расскажу один случай…

— А это обязательно?

— Думаю, да.

Марини вытянул вперед руки и безвольно опустил вниз.

Терезу не смутило отсутствие энтузиазма со стороны инспектора. За свою карьеру ей приходилось не раз сталкиваться с новичками, не готовыми заглянуть в лицо гнусной действительности.

— Так вот, наш герой из маленькой деревушки, — начала она свой рассказ, — населения — где-то человек сто, не больше. Дебютировал как осквернитель могил. Его привлекали ступни покойников, он их коллекционировал. Кто-то коллекционирует обувь в шкафу, а этот предпочитал ступни. Знаю, звучит смешно. Но уж поверь, тем, кто заглядывал в тот шкаф, было не до смеха.

— Комиссар…

— В детстве ему нравилось примерять женские туфли, но мать окунала его ноги в кипяток, если заставала за этим занятием. Во взрослом возрасте он хотел сменить пол, но ограничился тем, что мешками скупал женскую обувь. Пресытившись могилами, принялся убивать молоденьких девушек. Он присматривал жертв летом, когда видны ноги, отрезал ступни и обувал в туфли, которые коллекционировал в шкафу. Полиция шла за ним по пятам, но он, если говорить начистоту, всегда оказывался на шаг впереди. Ну как, уже интереснее?

— Отличный сюжет для фильма.

— Был бы, если бы все это не приключилось на самом деле, недалеко отсюда. В девяностых, убийцу звали Игорь Розман, и жертвы, кстати, тоже были невымышленными.

Ироничная улыбка на лице инспектора погасла.

— И чем все закончилось? — поинтересовался он.

— Я его поймала.