Цветы над адом

— У каждого серийного убийцы есть своя схема или метод, с помощью которого он обхаживает жертву, — пояснила Тереза. — На начальной стадии убийца уходит от реальности в мир фантазий, которые со временем становятся все более четкими и в определенный момент подталкивают его к действиям. За этим следует стадия слежения и начала охоты: он намечает жертву и переходит к третьей стадии — стадии «обольщения», сближения с жертвой. В нашем случае она напрочь отсутствует. Убийца сразу же перешел к нападению и агрессии. И последняя стадия — «трофейная»: убийца пытается любым способом продлить наслаждение.

— И как он это делает? — спросил Марини, поднимаясь с колен и отряхивая намерзший снег с обуви.

— Фотографирует тело. Или расчленяет. В общем, оставляет что-нибудь на память, запасается трофеями. Потому что, как только иллюзии рассеиваются и все возвращается на круги своя, вместо абсолютной власти он ощущает только разочарование и собственную никчемность. Это замкнутый круг. Чтобы усмирить своих демонов, ему приходится убивать.

— Однако Меланию он оставил в живых, — заметил Марини. — Выходит, он не серийный убийца в чистом виде?

Тереза улыбнулась:

— А вот тут ты ошибаешься. Самый что ни есть серийный. Просто он учится.

Вдруг кто-то позвал их из леса. Тереза и Марини бросились на зов. На мгновение воцарилась тишина. Кровь окрасила в алый цвет снег и покрывшийся ледяной коркой родник. Он разделался с Меланией здесь.

Де Карли подошел к Терезе.

— Комиссар, звонили из Травени. Кто-то напал на четверых парней. Они сейчас в больнице. В состоянии шока.

38

По дороге в больницу Тереза не проронила ни слова. Язык сковывало чувство, похожее на страх. Страх опоздать, если убийца убьет снова. А это, несомненно, случится, рано или поздно.

В стычке с «сумасшедшим» никто из четверых юношей практически не пострадал. Незнакомец напал лишь на одного из них. Парень утверждал, что был на волосок от смерти. Нападавший схватил его за горло и едва не задушил, но затем все-таки отпустил. Этого молодого человека звали Давид, и он был сыном Хуго Кнауса.

Прибыв в больницу, в которую доставили парня, Тереза решила допросить его приятелей. Все трое находились в одном из залов ожидания под присмотром Кнауса.

Тереза подошла к нему.

— Мне очень жаль, — проговорила она. — Как себя чувствует ваш сын?

Кнаус кивнул в знак благодарности.

— Нормально, просто сильно напуган, — ответил он.

Тереза отметила, что с его лица исчезла улыбка. «Не из-за стыда ли?» — спросила она себя. Ведь теперь ни для кого не секрет, что сын начальника полиции — отпетый хулиган.

— Если вы хотите побыть с ним… — начала Тереза.

— Нет, я хочу найти виновника, комиссар.

Тереза кивнула и обернулась к молодым людям, почти подросткам. «Они сильно напуганы», — подумала Тереза. От их бахвальства не осталось и следа. Шокирующий, новый для них опыт. Она изучала и всматривалась в перепуганные лица. Страх сделал их похожими на детей: расширил зрачки, скривил рты, заставив их уголки опуститься. Кроме страха, в них было что-то еще, чему она пока не могла подобрать названия. Чувство, которое, в отличие от сковывавшего их ужаса, будоражило, заставляя беспокойно ерзать и обмениваться тревожными взглядами. Они пытались снова сбиться в стаю.

Тереза спросила себя, что же беспокоит их настолько, что они забыли о страхе. Ответ пришел на ум сам собой. Должно быть, в прошлом такое случалось и с ней.

«Чувство вины», — мысленно проговорила она.

Тереза вспомнила, что сегодня уже встречала этих четверых, когда они едва не задавили девочку около школы Диего. Из распоясавшихся хулиганов они превратились в перепуганных детей.

— Комиссар Батталья, — представилась она. — А это мои коллеги.

На нее уставились три пары умоляющих глаз. Тереза понимала причину их беспокойства: от выпитого за день у всех в крови обнаружили алкоголь.

Теперь молодые люди протрезвели. Страх прогнал остатки хмеля.

Тереза просмотрела их показания, взятые сразу же после нападения. Ей не хотелось тратить время на вопросы, ответы на которые были известны. Динамика происшествия вопросов не вызывала, ее люди уже начали проверки. Терезе не терпелось — и от нетерпения у нее участился пульс — прояснить только одно.

— Лицо? Какое у него было лицо? — обратилась она к троице, от которой разило алкоголем и страхом.

Трое парней вконец растерялись. Их показания, касавшиеся внешности нападавшего, сильно разнились. Поэтому Тереза просто не могла выйти из этой комнаты без четкого ответа на свой вопрос. Естественно, троицу можно было разделить и допросить каждого по отдельности, однако Тереза полагала, что ни к чему хорошему это не приведет. В одиночку они бы сломались, не выдержав напряжения.

Допрос свидетеля — это искусство, требующее от полицейского выдержки и самоконтроля. Ни в коем случае нельзя подталкивать свидетеля к выводам, которые вместо того, чтобы приблизить правду, отдаляют ее. Тереза терпеливо ждала, пока кто-нибудь из троицы решится прервать молчание. Марини рядом сгорал от нетерпения. Будь его воля, он взял бы за шиворот этих сопляков и вытряс из них правду.