Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию

Больше, чем вопрос о репрезентативности, озадачивает другое — почему сейчас так много хиппи, говоря о прошлом, упорно отвергают свою политическую активность (или, как в одном случае, оглядываясь назад, сожалеют о том, что недостаточно много сотрудничали с диссидентами)[506], тогда как их письменные манифесты и некоторые архивные документы очевидным образом говорят об обратном. Конечно, со временем воспоминания искажаются, но, на мой взгляд, это было бы слишком простым объяснением. Представляется, что оба утверждения верны: советские хиппи были аполитичны и они занимались решением настоящих политических вопросов. Проблема, конечно, заключается в том, что советский словарь давал слишком ограниченное определение политики. Политикой было то, чем занимались партия и диссиденты. Поэтому по иронии судьбы именно в том самом государстве, которое раньше других заявило, что «личное — это политическое», общепринятое понимание определения политики сводилось к политике партии. И все же хиппи постоянно находились в поиске. Они искали ответы на вопросы, которые, как им казалось, относились к философским сферам и были выше политики: например, о смысле жизни и любви, о цели существования, о том, как достичь духовного совершенства. Или же эти вопросы были ниже политики: о чем поется в песнях «Битлз»? Где достать пластинки/джинсы/наркотики? И все эти вопросы были в достаточной степени политическими, и не только потому, что КГБ сделал их таковыми, но и потому, что рано или поздно они затрагивали проблемы, касающиеся характера государства. Если смысл жизни заключается в любви, почему при коммунизме так мало сострадания к простым людям? Или почему государство тратит столько сил на то, чтобы молодежь не могла слушать музыку, которая дарит им столько удовольствия? Что вообще может быть такого антисоветского в ритмах? Если «Битлз» появились на Западе, то что это о нем говорит? А не в Советском Союзе — это, кстати, тоже говорит о чем-то? И когда хиппи начинали размышлять о своем существовании, письменно или обсуждая с другими, они понимали, что и эти вещи также имеют политический подтекст. Поэтому неудивительно, что, когда началась перестройка, бóльшая часть сообщества хиппи была готова принять участие в реформах, хотя и с некоторой осторожностью, к которой их приучили годы преследований. Почти повсеместно бывшие или настоящие хиппи находились в первых рядах протестующих или инициативных групп[507]. Я полагаю, что интервью, проведенные в то время, показали бы другую картину их политических взглядов. Но затем грянули 1990-е. Разочарование хиппи в Западе, как правило, было глубоким, особенно в России. Политика опять стала грязным делом, и хиппи снова исключили ее из своей персональной идентичности — что было не так сложно сделать, поскольку именно с этого они и начали в конце 1960‐х годов, когда после разочарования в надеждах, пробужденных оттепелью, вся страна попрощалась с идеей реформ.

СТАНОВЯСЬ ХИППИ