Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию

Царевна-лягушка (Светлана Маркова) — самый выдающийся лидер движения хиппи 70‐х годов. Талантливый художник по костюмам, она была к тому же умной и глубокой личностью. Ее ценили и ей внимали многие десятки хиппушек той поры. Но яркие персонажи не могут жить в серости будней своей страны и уезжают на поиски вечного праздника на чужбину. В США Светлана столкнулась с ужасающим бездушием, жестокостью, цинизмом и сгинула в Ничто. В Москве же Царевну-лягушку вспоминают до сих пор…[1057]

Текст под Сашиной фотографией далеко не такой комплиментарный, что, конечно, отчасти объяснялось тем, что он лучше устроился в США. А учитывая, что вся информация о Саше и их жизни в Штатах исходила от Светы, мы можем также догадываться, как она сама относилась к его успехам. Еще живя в Москве, Саша, со своей работой в Метрострое и разных других архитектурных бюро, всегда балансировал между официальным миром и миром андеграунда, тогда как Света отличалась бескомпромиссной радикальностью и оппозиционностью.

Александр Пеннанен (Кащей), муж Царевны-лягушки Светланы Марковой. Художник, архитектор, человек, у которого были самые длинные волосы из всех хиппи 70‐х. Участник вольной выставки 29 сентября 1974 года в Измайлово, куда со своими работами влились несколько хиппи Москвы, Ленинграда, Одессы. Александр Пеннанен успел проявить свой оригинальный талант художника, а также ненависть ко всему советскому и русскому. Из России бежал, подпрыгивая от радости. В США вошел в средний класс, где и сгинул. В России Кащея никто не вспоминает, кроме Лорика[1058].

Лорик хорошо понимала: о том, что она называла «культурной революцией 70–80‐х», можно рассказывать и с женской точки зрения. Это несложно заметить из третьего ее альбома, озаглавленного «Амазонки славных лет», в котором она продолжает публикацию фотографий из личной коллекции, сопровождая их забавными и отчасти довольно едкими подписями. На этот раз она выражает благодарность и восхищение примерно пятидесяти женщинам, которых называет организаторами и тайными вдохновителями нонконформистского мира, в котором преобладали мужчины. В книге есть фотографии и Офелии, и Светы Марковой. Первая описывается как «прекрасная тень, промчавшаяся, пролетевшая, промелькнувшая по революционным выставкам 70–80‐х», а вторая — как «сочинявшая красивую, романтическую жизнь по минутам». В предисловии Пятницкая отмечает, что женщины подготовили почву для процветания диссидентской культуры 1970–1980‐х: «Без женского участия вряд ли так ярко проявились бы решительность, талант и смелость гонимых рыцарей Культуры эпохи 70–80‐х годов»[1059]. Однако даже в этой книге Лорик иногда сталкивается с коллективным забвением, когда женщины оставались безымянными персонажами с неопределенной ролью. Мы видим фотографии «Анны с Преображенки» и «Нины с проспекта Мира», которых, как и многих других, тепло вспоминают за их гостеприимство, беседы и таланты, при этом забывая их имена. Интересно, что обычно такая красноречивая Лорик ни намеком не говорит о том, кто из этих женщин были любовницами художников, прославившихся в то время, когда она писала свои книги. В лучшем случае она называет их музами.