Цветы в Пустоте. Книга 1

– Здравствуй. – Мартин поставил поднос с едой и соком ему на колени прямо поверх одеяла. – Ты проспал больше двух суток. Я немного волновался, но сейчас ты выглядишь таким отдохнувшим, что я не могу за тебя не порадоваться.

Больше двух суток! Сильвенио снова стало стыдно. Мартин, наверное, был сам не свой. Негоже было заставлять его так переживать. К тому же они ведь договаривались полететь на Парсивиреуорреной, а из-за него, получается, либо задержали вылет дипломатической делегации, либо отправили ее без Мартина, что тоже было очень нехорошо. Да и завтрак в постель…

– Благодарю за твою заботу, – произнес он наконец смущенно. – Не стоило так, право… Что с визитом к скайрах-кьяр?

Мартин улыбнулся снова и присел на самый краешек кровати.

– Я объяснил братьям-миротворцам ситуацию, и они согласились подождать твоего пробуждения. Помочь кому-то с Эрландераны для нас почитается за высшее счастье. Тем более тому, кто прошел через столько ужасных бед. Да и скайрах-кьяр не склонны торопить и выказывать нетерпение, так что можешь не спешить со сборами.

Все это, конечно, было очень здорово, однако у Сильвенио от такой доброты усиливалась не только испытываемая им неловкость, но и подозрения, что это все – лишь прелюдия к очередному невыносимому кошмару. Поэтому он все же предпочел собраться и привести себя в порядок как можно быстрее, чтобы быть готовым к отлету.

Корабль миротворцев был совсем небольшим, но изнутри оказался светлым и каким-то уютным, как и их база на Эль-Вирате. Чувствовалось, что предназначен он для долгих неторопливых рейдов, а не для скоростных виражей наперегонки с висящими на хвосте врагами и временем. Сильвенио из любопытства осведомился, есть ли на этом корабле какое-либо оружие, чтобы отбиваться в случае опасности хотя бы от тех же пиратов, но, по словам Мартина, обороняться им было незачем: на кораблях, принадлежащих миротворцам, никогда не возили ничего ценного, и пиратам это было отлично известно. Завидев их флаги, охотники за наживой предпочитали пропускать их невредимыми, потому что нападать на них было невыгодно. Сильвенио имел возможность в этом убедиться лично: все три дня, что понадобились им на кратчайший путь до Парсивиреуорреноя, прошли исключительно мирно. Все эти дни он практически неотлучно сидел в кабине управления, забившись в угол, и наблюдал за Мартином – одним из тех немногих миротворцев, кто имел необходимые навыки пилотирования.

Высадившись на планете, первое, чему поразился Сильвенио – захватывающей дух красоте ландшафта и строений. Было что-то прекрасное в том, как высокие сверкающие здания, созданные из подобия хрусталя, вплетаются в покрытые тем же материалом извилистые мостовые; в том, как по изогнутым волнами дорогам плавно течет свет странного синего солнца; в том, как отражается бледное сияние далеких звезд в причудливых крышах, ввинчивающихся в фиолетово-синее небо наподобие гигантских конусообразных ракушек. И только потом бросалось в глаза то, насколько же этот чудесный город на самом деле пустой и тихий. Ни человеческих голосов, ни птичьего пения, ни гула транспорта – ничего не было слышно. Что угнетало еще больше – так это то, что и растений нигде не было заметно. Всю дорогу от посадочной зоны и до самого королевского дворца Сильвенио невольно искал хоть какие-нибудь признаки природной жизни – но все его поиски оказались тщетны. Несколько раз, правда, он видел в окнах домов наблюдавших за делегацией местных жителей – да и те скорее походили на призраков, чем на живых людей: все, как один, зеленоглазые, с нестареющими юными лицами, не тронутыми морщинами, с неизменной печатью спокойного равнодушия во взгляде, сероволосые и в серой одежде, расшитой странными узорами. В остальном город был мертв и почти пустынен. В любое другое время Сильвенио бы неминуемо очаровало такое явление, и он мог бы бродить здесь часами и днями в полном одиночестве, слушая историю бесплодной покинутой земли, но сейчас его все это только пугало еще сильнее. Он крепко сжимал руку Мартина и старался как можно меньше смотреть по сторонам. Другие миротворцы, идущие с ним рядом, поглядывали на него с тем же сочувствием, которое почему-то так его нервировало, но он ничего не мог с собой поделать.

Юнба сидела во дворце на высоком троне, такая неподвижная, что с первого взгляда могло показаться, будто бы это статуя, а не человек – причем статуя, созданная одновременно с самой планетой. Но вот она повернула голову к вошедшим в тронный зал, вот ее взгляд скользнул по каждому из гостей, остановившись почему-то на лице Сильвенио, вот она неспешно сошла с трона – и стало ясно, что она все еще жива, хоть и той странной призрачной жизнью, которой дышало здесь из века в век все остальное.