Цветы в зеркале

— Я знаю по толкованиям в «Книге песен», составленным Чжэн Сюанем{277}, что в этом стихе говорится о воине, который участвовал в битвах со всем войском и теперь вспоминает об убитых, болящих, потерявших своих коней. Он спрашивает себя: «Где теперь эти воины? Где они находятся? Где лишились своих боевых коней?» Если их домашние будут спрашивать, куда отправиться на поиски, то он ответит им: «Ищите их там у подножий гор, покрытых лесами». Я так понимаю эти слова, а вы как? Может быть, вы их иначе толкуете?

— Прежние толкователи стихов, должно быть, именно так и объясняли этот стих, — возразила девушка в лиловом платье, — но, конечно, здесь речь идет не о том. Тут описано душевное состояние воина, обреченного на гибель, который находится в полном отчаянии и в предсмертной тоске. Он уже не владеет собой, он даже не видит своего коня и думает, что конь его погиб, а конь между тем находится рядом с ним, на лесной опушке. Мне кажется, что такое толкование гораздо ближе к смыслу всего этого стиха. Может быть, я ошибаюсь? В таком случае очень прошу вас поправить меня.

До Цзю гуна задел за живое насмешливый тон девушки.

— Знаете что, — запальчиво сказал он, — при толковании «стихов надо всегда избегать пагубной подмены образов стихотворца простыми словами и не портить ими его замысла. Только в таком случае вам удастся вникнуть в смысл стиха. Возьмем, к примеру, этот же самый стих. Ведь до чего же ясно и понятно его объясняли прежние толкователи, знатоки стихов! До чего же они были точны! А вы позволяете себе пускаться в свои толкования, которые, по-моему, изобличают вас не только в старании показаться умной, но и в самонадеянности.

— Ну, что ж! Раз вы бранитесь, я не посмею пререкаться с вами, — спокойно ответила девушка в лиловом. — У меня есть еще одно неясное место из книги «Луньюй»{278}, о котором я сейчас вспомнила. Толкования прежних ученых вызывают у меня сомнения, и я хотела бы получить ваши пояснения. Боюсь только, что вы опять станете бранить меня, поэтому уж лучше подожду, пока в будущем появятся более вразумительные объяснения, чтобы опять не сказать чего-либо невпопад.

— А вы не обращайте внимания на моего друга, он просто выдал себя, — сказал Тан Ао. — Если у вас есть вопрос, то почему бы не задать его? Ведь книга «Луньюй» всем хорошо известна, и, может быть, общими усилиями мы сможем помочь вам рассеять ваши сомнения.

— Я отнюдь не собираюсь затруднять вас каким-либо замысловатым высказыванием из этой книги, — скромно произнесла девушка в лиловом, — речь идет о том месте, где сказано: «Янь Лу{279} попросил колесницу учителя, чтобы для покойного сына был саркофаг». Я не совсем понимаю, в чем тут дело?

До Цзю гун насмешливо улыбнулся:

— Что же вы, талантливая дева, хотите узнать? Во всех толкованиях, как древних, так и современных, говорится, что, когда Янь Юань{280} умер, отец его, Янь Лу, обратился с просьбой к учителю Конфуцию{281}, чтобы он продал свою колесницу, дабы на эти деньги можно было купить саркофаг, так как сам Янь Лу жил очень бедно и не мог этого сделать. Таково общее у всех толкование этого места.

— Но может быть у вас, просвещенный мудрец, вопреки принятому толкованию, есть свое мнение относительно этого места? — вкрадчиво спросила девушка в лиловом.

— По-моему, только так и можно толковать. Во всяком случае я не осмелюсь выдавать себя за умника и пускаться в собственные измышления, — настороженно ответил До Цзю гун.

— Как жаль! — вздохнула девушка в лиловом. — У меня были кое-какие соображения по поводу этого высказывания, правда не имеющие под собой достаточных оснований; мне как раз хотелось узнать ваше просвещенное мнение, чтобы устранить всякие сомнения. Я никак не ожидала, что вы, просвещенный мудрец, опять отнесетесь ко мне с таким раздражением. В таком случае незачем продолжать нашу беседу.

Тан Ао вновь вмешался:

— Но почему бы вам, талантливая дева, хотя бы вкратце не поделиться с нами вашими соображениями, пусть даже еще не подкрепленными никакими доказательствами? — предложил он.