Цветы зла

Будет аромат в наших ложах таять.
На диванах спать будем, как в гробах.
И цветы, для нас средь земного рая
Выросши, цвести будут на столах.

Пламенем живым радостно сгорая,

Двое возблестит факелов в сердцах,
Яркие лучи разом отражая
В душах наших двух, братских зеркалах.

В вечер сказочный, розовый и синий,

Мы обменимся молнией единой,
Как разлуки стон, долгий и глухой.

А потом, раскрыв двери перед нами,

Ангел оживит, с верою благой,
Тусклое стекло и погасший пламень.

СМЕРТЬ БЕДНЯКОВ

Смерть утешает нас, увы, и в жизни сирой
Она вся наша цель, и вся надежда в ней!
Она пьянящая могучесть эликсира,
Что силу нам дает вечерних ждать теней.

Сквозь иней, и снега, и злые бури мира

Она дрожащий свет на фоне черных дней.
Она убежище извечного трактира,
Где хлеб есть, и вино, и скамьи для гостей.

Смерть — Ангел, и в руке ее лежит два дара:

Невозмутимый сон и сновидений чары.
Она постель нагих, озябших бедняков.

Она венец Богов и тайные амбары,

Казна убогого, очаг его и Лары,
Врата, раскрытые в лазурь иных краев!

СМЕРТЬ ХУДОЖНИКОВ

Мне долго ли еще гремушками бряцать,
Как жалкий скоморох, толпе на посмеянье?
И, чтоб хоть раз попасть в цель тайную желаний,
Колчан мой, сколько стрел я должен растерять?

Нам душу суждено в попытках истрепать

И не один кумир снести до основанья
Пред тем, как видеть нам великое Созданье,
О ком со стонами привыкли мы мечтать.

Иные не сорвут покрова со Святыни,

И тем ваятелям, в беспомощной борьбе
С тобой чело и грудь калечащим себе,

Одна надежда есть, суровая Твердыня:

Что Смерть, парящая как солнце новых дней,
Цветам их мозга даст раскрыться перед ней!

КОНЕЦ ДНЯ

Под мертвенным и мутным сводом
Жизнь буйно пляшет и поет
Шумливым, дерзким хороводом.
Но лишь над краем дальних вод

Ночь сладострастная восстанет,

И даже голод утолен,
И даже стыд души не ранит,
Поэт мечтает: «Близок сон!

Мой ум и кости, в изнуреньи,

Покоя просят у богов.
Я, с сердцем полным привидений,

Улечься на спину готов

И завернуться в ваш покров,
Всеосвежающие тени!»

СОН МЕЧТАТЕЛЯ

Ты ведал ли, как я, отрадное томленье,
И был ли иногда ты прозван чудаком?
— Я умирал. Сплелись испуг и вожделенье
В душе мечтательной запутанным клубком.

Надежда и тоска, безмолвное смиренье…

Почти был пуст сосуд с безжалостным песком,
И горше и пьяней казался яд мученья.
Всем сердцем покидал я мир, что мне знаком.

Скучал я, как дитя, когда, забавам радо,

Оно не хочет ждать, и в тягость все преграды,
Но вдруг луч истины прорезал бытие.

Я понял: я был мертв. Меня уж окружала

Ужасная заря. — Но разве это всё?
Был поднят занавес, а я всё ждал начала.

ПУТЕШЕСТВИЕ

I