Цыганка. Кровавая невеста

— Она не побоялась поменять свою жизнь и прожила ее счастливо! — немного с завистью произнес слепец. Он тяжело вздохнул, вспомнив, как на его пороге появился Федя. Молодой человек зачитал письмо — последнюю волю его матери, — в котором она просила поддержать сына. Послереволюционная Россия стонала от разрухи, но бывшего дворянина Алексея Лукича беды обошли стороной. Повсеместно шла уравниловка, у богачей отбирали усадьбы, кощунственно устраивая в них склады или общежития для рабочих, разоряли церкви. Однако этот человек жил как раньше: просыпался рано утром от пения птиц и под присмотром немногочисленной прислуги ел в гостиной за просторным столом, гулял по огромному парку. Всем сердцем бездетный человек желал, чтобы его племянник сохранил поместье и вырастил в нем своих детей.

— Это счастливый билет получить на старости возможность делать что-то хорошее! — признался как-то Алексей Лукич. — Я ведь раньше был ужасным человеком. Любил карты и выпивку, почти жил в увеселительных заведениях.

— Не может быть! — воскликнула Гожы, вспоминая, с каким отвращением Алексей Лукич слушал пошлости за столом в Доме счастья.

— А как ты думаешь, я познакомился с Мими?! Ее мать была моей любовницей…

— Дядюшка, полно вам об этом, — смущенно произнес художник, отвлекаясь от своего мольберта. — Негоже при девушке говорить такие вещи!

— Рисуй цветочки, мой мальчик, и слушай! Потому что это — жизнь!

Алексей Лукич вырос в обеспеченной семье и никогда не нуждался. Благодаря родной сестре, не получившей ни гроша, его наследство увеличилось в два раза. Женившись на соседской красавице, которую знал с детства, он обзавелся потомством. Дома ему было скучно, и он всегда стремился сбежать, был в поисках приключений и развлечений.

— Что же ты, Лешенька, нам совсем внимания не уделяешь? Будто чужие мы тебе! — произнесла с тоской его супруга Лиза. Он продолжал кутить и просаживать крупные суммы денег за игрой в карты. Для своей любовницы он снял апартаменты и все чаще стал ночевать у нее. Она забеременела и родила дочь, он не признал ребенка, но помогал материально, так что подрастающая Машенька ни в чем не нуждалась. Мать часто брала ее на свои танцевально — развлекательные представления. Девочке нравилось, что красивая мама в центре внимания, мужчины ее осыпали подарками, и казалось, что у женщины нет никаких забот.

— Моя Мария тоже стала впоследствии танцовщицей! А потом влюбилась и поселилась неподалеку. Я купил ей дом с помощью одного приятеля, но он умер. А она устроила там бордель.

— Мими? Ваша дочь? — догадалась Гожы. Старик кивнул и попросил сохранить эту тайну.

— Возможно, ей приятно будет знать, что у нее есть отец! — предположил Федор, замерев с кистью.

— Неужели, племянник, ты не боишься все это потерять? Мими вышвырнет тебя из усадьбы, узнав, что она наследница. Ради собственной выгоды она перешагнула бы даже через родную мать — таков ее характер!

— По-другому ее не воспитали, — с грустью констатировала цыганка.

— Мне все равно, дядя. Я не привык к роскоши. Этот дом — твой. И мне все равно, кому он достанется. Мне важно, чтобы ты был здоров! — абсолютно искренне признался Федор.

— Какие правильные слова говорит, шельмец! — выдохнул старик. — Я понимаю, почему его мать обратилась ко мне… Он такой… беспомощный…

Федор вспылил. Ему не было приятно, что его силу духа подвергают сомнению при Гожы. Раскрасневшись, он сложил кисти и ушел прогуляться в сторону леса. Цыганка с улыбкой наблюдала за ним. Он нравился и ей и, часто встретившись с ним взглядом, девушка густо краснела, опуская глаза. Это было не так, как с Михаилом, чувство к которому начинались внизу живота. Как позже объяснял ей Алексей Лукич, рассказывая о насыщенном любовными событиями прошлом, с матерью Мими у него была страсть, а супругу он любил душой.

— В тот день, когда Лиза и сыновья умерли, — разоткровенничался он, — я вдруг осознал, что был слеп на протяжении многих лет! Я не видел и не понимал, как много значила для меня эта святая женщина.

Вспоминая о прекрасной Лизе, он плакал, как дитя. В день похорон он проклял себя и на утро ослеп. «Игрушечный» доктор посчитал, что это последствия болезни, которая пока не изучена медициной, но Алексей Лукич знал: отсутствие зрения — это кара за слепоту сердца.

— Иди к нему! — прошептал старик на ухо Гожы, когда раздосадованный Федор умчался прочь. — Ему нужна твоя поддержка. Ты сильная, Гожы, и у тебя доброе сердце. Ты сможешь стать ему опорой. Вера в талант — что еще нужно творческому человеку? Вера в его силы! Вера в него самого! И тогда он сложит к твоим ногам весь мир!

Цыганка улыбнулась, ей понравились слова старика. Через мгновение она вскочила, но тут же охнула — резкая боль напомнила о недавнем ножевом ранении. К Федору она приближалась не спеша, чувствуя за собой подбадривающее дыхание доброго хозяина поместья.

— Мой дядя! Он иногда говорит такие вещи! — возмутился молодой художник, когда Гожы была совсем рядом. Ее присутствие волновало его намного больше, чем ссора с родственником.