Цыганка. Кровавая невеста

— Да, дядя! — тепло отзывался влюбленный мужчина, рассматривая сияющее от радости лицо девушки, которая убедившись, что с ними все в порядке, со спокойной душой возвращалась в свою комнату, чтобы облачится в платье. Мужскую одежду Гожы больше не носила. С щедрой руки хозяина усадьбы и благодаря «французским» связям Мими, у нее появился целый гардероб. Гожы не нравилась светская одежда, сковывающая движения. Чаще всего она облачалась в цыганский наряд, который сшила сама — широкую цветастую юбку и рубашку в оборках, в этом она чувствовала себя уютно и свободно. Федора не смущало ее одеяние, он прекрасно осознавал, что его невеста — цыганка, и не хотел лишать ее права быть самой собой. Алексею Лукичу было все равно — он не видел, во что она одета, его волновало ее внутренне убранство, старик тонко чувствовал перемены ее настроения и с каждым днем возрастающее беспокойство. Вечерами девушка развлекала мужчин своим пением. Слепой мужчина очень любил ее слушать, и все время повторял фразу своего приятеля — вояки, который почитал творчество кочевого народа: «Русский умирает два раза. Один раз — за Родину, и второй — когда слушает песни цыган».

— Мы сегодня же расскажем все дядюшке! — прошептал Федор, удерживая лицо Гожы в своих руках. — Я думаю, он будет не против нашей свадьбы.

— Я так волнуюсь, — отозвалась цыганка, пытаясь скрыть грусть. Ее мучила совесть, которая неустанно грызла сердце. Когда-то она состояла в связи с Михаилом, и тот факт, что она не является невинной девушкой, непременно всплывет после брачной ночи. Она слишком любила Федора, чтобы лгать ему, но не решалась все рассказать славному и трепетному художнику, потому что боялась его потерять. «Если говорить, то сейчас!» — скрипел в ее голове отвратительный голос совести, похожей по ее представлению на старую цыганку с огромной дымящейся трубкой. Помимо этого в ее душе хранилось много секретов. Гожы была не только распутницей, но еще и убийцей. Лица мертвых мужчин пронеслись в ее воспоминаниях: Тагар, Кузьмич и Иван — три человека, ставшие жертвой собственной похоти, не сумевшие обуздать вышедшую из-под контроля страсть. Девушка смущенно отвернулась от чистого и непорочного Федора, который казался ей святым.

Гуляя, влюбленные отошли далеко от усадьбы и оказались на той самой поляне, где когда-то Гожы таяла в объятиях Михаила. Была глубокая осень и погода радовала теплыми деньками. Вокруг было буйство красного и желтого цветов, Федор восхищался щедростью природы и предложил вернуться в поместье, ему не терпелось встать к мольберту, чтобы воспроизвести на холсте утонченную красоту природы.

Сердце Гожы защемило от тоски. Она набрала воздух в легкие и дернула Федора за руку, чтобы остановить.

— Что с тобой, моя любимая? — произнес он, улыбаясь. Его огромные распахнутые глаза смотрели на нее вопросительно, светлые волосы обрамляющие лицо создавали ангельский ореол. Подул прохладный ветер, сдувая первые листья с деревьев, они закружились в неистовой пляске, как множество маленьких цыганок. Они рассыпались, и из этого круговорота, как по волшебству появился ее муж, и это не было сном.

— Ну, здравствуй, жена! — прохрипел Тагар. — Давно мы не виделись!

Длинные пальцы цыгана дотронулись до шеи, которую украшал уродливый шрам, оставшийся на память от брачной ночи.

— Кто вы? — испуганно уточнил художник, глядя то на свою невесту, то на незнакомца со звериным оскалом. — Разбойник? Что вам нужно? У нас нет драгоценностей!

Тагар не отвечал, он молча смотрел на девушку, сердце которой беспокойно колотилось, причиняя острую боль. Цыган схватил Федора и прижал его к себе, предплечьем передавив горло. Он не скрывал удовольствия, видя, как мучается Гожы.

— Тагар, не причиняй ему зла! — умоляла девушка, опускаясь на колени.

— Ты получила мой подарок? Зора не вынимала трубку изо рта даже когда умирала.

Молодая цыганка стиснула зубы от отчаяния, слезы полились потоком по щекам, ее душа кричала от боли.

— За что ты их убил? — простонала она.

— Ты их убила, Гожы! Вини себя! Я хочу, чтобы ты страдала за все, что совершила!

— Я уже страдаю, разве ты не видишь? Каждое мгновение моего существования отравлено тобой! Лучше бы ты убил меня в ту ночь!

— Что вы за животное? Так мучить ее, — встрепенулся Федор, пытаясь высвободиться, но Тагар сжал еще сильнее его горло, и он захрипел, почти теряя сознание.

— Не надо, не убивай! — воскликнула Гожы, сделав шаг на коленях к Тагару и сложив перед собой ладони. — Я пойду с тобой, куда ты скажешь! Только отпусти его, умоляю тебя! Его душа чиста. Ты ведь пришел за мной? Так забирай меня!

Лицо цыгана перекосило. Его выворачивало от этого слезливого спектакля. Некоторое время он равнодушно рассматривал героя ее грез, а потом брезгливо и яростно отшвырнул его с такой силой, что Федор перекувыркнулся несколько раз через голову, чуть не сломав себе шею.