Цыганские романы: Цыганский вор. Перстень с ликом Христа. Цыганский барон.

— Батюшки! — оживилась цыганка, ступив на порог большой комнаты. — Ты что, писатель?

Артур не ответил. Так не бывает, чтобы цыганка сама подошла, познакомилась и в одиночку пошла в чужую квартиру. Впрочем, она городская, нравы у них не те, что у таборных-полевых.

— Есть хочешь? — спросил он.

— Хочу, — сказала она просто, и тут Артур ее понял. Голодный цыган не жеманится.

— Выпьешь? — спросил он, когда они сели за стол.

— Бравинта есть?

— Есть, — сказал он, и Гафа не удивилась его ответу, тому, что он знает цыганское имя водки — бравинта.

Артур налил водку в стаканы.

— Ну что ж, — сказал он, — бахталы^[101]!

Гафа кивнула. Выпив, они стали есть.

— Артур, — сказала Гафа, — это ты жил с цыганами? Откуда нас знаешь? Слышала я от «ромашек» про гадже, который кочевал с ними. Ты это был?

— Я, не я, что за дело? Важно, что судьба свела нас. Рассказывай о себе.

— Ничего интересного. Бродила с полевыми, а гадать не умею, ловэ не зарабатывала. Терпели они, терпели… Ушла я. Белая ворона я! Ничего не умею, что надо.

— Как же ты живешь?

— А так, что и Христа ради просила у входа в метро, да цыгане увидели, чуть не удавили. Обидно им стало, что цыганка побирается.

«Да, событие, — прикинул Артур, — цыганка вышла на панель! Такого не может быть. Узнают таборные — конец ей».

— Ты что запечалился? — спросила она. — Одна я, что ли, такая? Работа не то что легкая, но цыганку не портит; а чем мы хуже? Кормлюсь. Что будет, то будет, что есть, тем торгую!

— Шла бы ты в самом деле работать.

— Кому я нужна? Кто возьмет?

— Ладно, — сказал Артур, — придумаем тебе дело. Где живешь?

— Боишься, обворую? Да у тебя нечего брать, твои книги мне не нужны. Я таких не читаю.

— Живи, — сказал Артур. — Однако ко мне цыгане приходят и спросят тебя, кто ты. От них не укроешься.

— Найду что сказать. Не бойся.

— Мне-то чего, бойся ты.

Больше они не говорили об этом. Гафа прибралась, посуду вымыла, и Артур ей постелил на тахте, а сам ушел в кабинет. Ясно стало ему, что попался и что-то делать придется.

Глаза слипались, разделся и лег. Снилась Гафа в лесу на поляне между костров. Она металась от дерева к дереву.

Время от времени он просыпался, все отступало, но вновь приходил тот же сон.

Артур уже знал, что игра начата, но — какая? Эта игра его привлекала, его вел инстинкт. Но куда? Кончается, впрочем, все одинаково. Важен не результат.

Среди ночи Артур проснулся, усталый от свистопляски видений. Он будто рвался из тьмы к какой-то звезде, причем звезда была и сигналом, что на рассвете над миром встанет распятие.

Он вступал в игры с другими душами, изнемогшими в пространствах Вселенной. Но беспечны ли крылья птицы, отдыхающей после перелета, когда уже на подходе буря и смерч?

Вдруг Гафа коснулась его плеча.

— Я замерзла, Артур, — сказала она и скользнула под его одеяло.

…Опустошенный, Артур смотрел на блики, мелькавшие за окном. Ветер раскачивал фонари. «Господи, — думал Артур. — Зачем все это? Дьявол создал тело женщины, ее губы, груди и бедра, пещеру ее любви».

Он погладил Гафу по голове, словно ребенка, отчего она напряглась.

— Ты что, должен мне, что ли?

— Ты права, — сказал Артур, и тотчас в дверь позвонили.

Светало.

— Кто это? — спросила Гафа.

— Откуда я знаю. Может, цыгане приехали.

— Не открывай.

— Они знают, что я дома.

— Тогда погоди. — Она выскользнула, словно ящерица, в большую комнату и через мгновение была одета.

Артур накинул халат, вышел в переднюю. Звонок повторился. Открыв, Артур увидел отдаленно знакомую старуху цыганку. Поклонившись, она сказала:

— Не примешь ли гостью, дорогой, не напоишь ли чаем?

— Проходи, не стесняйся, мой дом открыт.

— Ты меня знаешь?

— Как же не знать тебя, мири пхури? Кто не знает тебя среди тех, кто хоть чуть знает рома?

— По достоинству говоришь. Пришла я тебя остеречь, дорогой. Один ли ты в доме?

Снова вторглась в жизнь мистика, как бывало уже с Артуром в кочевых таборах. Но то было в поле, а в городе все это нелепо.

— Где цыганка, что ты привел в дом? — спросила старуха.

— Здесь, — спокойно ответил Артур, — в той комнате.

— Нет ее там, дорогой. Сбежала. Меня испугалась.

Артур вышел в большую комнату, оглядел углы, потом и кухню, и ванную. Гафы не было. Зато был сброшен засов с двери, ведущей на черный ход.

Артур вернулся к старухе.

— Действительно, ее нет. Чего ей бояться?

— Есть чего, чяво. Воровка она известная — черня! И по своим ходила, чего у рома не бывает. Выбросили ее из табора, гадать не хотела…

— Не хотела или не могла?

— Хотела бы — так научилась. А ее город манил. В таборе ее за руку хватали, тащила, что под руку попадет. Били до полусмерти — не помогло. В городе за дело взялась.

— Откуда знаешь, что она здесь?

— Кинула карты, они и сказали: судьба ведет ее к человеку, который нас знает, а сам — не ром. Карты не обманывают.

— Да. — сказал Артур, — не обманули тебя карты. А дальше что будет, они тебе не сказали?

— Никто не знает судьбу, а только ты не пускай к себе Гафу. Не нужно тебе. Понял, дорогой?

Старуха ушла. Артур остался один с ощущением, что уже не властен решать. Воображение нарисовало расклад: колоду карт, воровку, вещунью старуху.