Тульские метки

– Спасибо тоби, сынок… Подай Бог счастья… Покы я довольна, шо не пошли куда здря… Хоть оно без отца возростали… Жили в Насакиралях… Совхоз-колония… Не приходилось краснеть. На родительском собрании завуч Сергей Данилович Косаховский як казав? «Берите пример с Санжаровских. Работать они первые, учиться – тоже. Хоть живут в бедности, но умнее этих трёх ребят у нас нет. А вот у сынков Талаквадзе своя машина, а учиться не хотят…». Спасибо, сыночки… А шо пережили… Вспомнить страшно. В войну я получала пятьсот граммив кукурузного хлеба. На пятерёх! Начальник грузин мне долбил: «Пускай твоя старша син Дмитрэ идёт да работай рядом с тобой на чай, и ви будете получать эщё триста грамм хлэба». Не польстилась я на те триста граммив кукурузной глины. Митьке було тилько десять годив. Куда срывать его с учёбы на чай?.. Катюха Комиссарова стебала мне всё по глазам: «Дура ты, Полька! Жить не можешь! Зачем ты их учишь? Я своим четырём чертякам сказала: работайте! И работают!» А сама бутылку да кусок сала в узелок и бегом к полюбовнику. Советовали мне ссыпать вас всех в суворовское училище. Не сдалась… Как ни трудно, а никого не отсадила от учёбы… Как могла, тянула из последних жил. И зовсим не здря…

После ужина Гриша убежал в клуб на концерт ансамбля «Тамбовские зори».

Мы с мамой остались одни. Сидели на её койке у печи и вспоминали прошлую жизнь-беду…

– Помню, – говорила мама, – февраль сорок второго. Растаял снег. Я с Гришей – ему було семь годов – в горном селении выменяла на батькив кустюм да на свою юбку проса, пшеницы, луку. Бредём с клунками назад. Уже ночь, луна. Речка. Кинуты с берега на берег два бревна. Из-под кладки вырынает вода буруном. Я боюсь переходить. Положили мы на бережку клунки, гадаем, шо робыты. Я кажу: «Гриша! Мы ж утонем, и наши клунки сиротами зостанутся одни на берегу. Жалко…» – «Я ничего не боюсь!» Он перебежал по кладке, оставил там своё зерно. Дважды возвертался ко мне. Перенёс обе мои сумки. Потом взял меня крепко за руку и повёл бочком через кладку. Закрыла я глаза, дрожу, как бы бандюга страх не пихнул меня в ревучую воду. А Бог смиловал. Перешли! Там радости було! Теперь мы сёгодни подкормим своих. Бабка дала нам чурека, сыру… А то… Тебя со всей детсадовской площадкой лагерем посылали летом в горное местечко Бахмаро. Вернулся… Я тебя не узнаю. Спрашую: «Ты шо такый худый? Иля вас тамочки не кормили?» – «Кормили, да мало. Зелёную алычу ели. Да вы сами приезжали два раза, привозили чёрный хлеб и мундирные картохи. Вечером укладывают спать. Воспитатели приказывают: «Закрывайте глаза. Вот так! Вот так! – И сами сильно жмурятся. – А кто не заснёт, того волки унесут в лес и скушают! Вот так делаешь, делаешь, как учили воспиталки, а глаза не спят!»

Оказывается, и в детстве мы были работящие хлопцы. Меня во втором классе как отличники посылали в детский лагерь на целый месяц куда-то под Тифлис. Митюшка в четвёртом классе за отличную учёбу получил вместе с Васюхой Мамонтовым по отрезу синей ткани на костюмчик.

Мама подхваливала нас:

– Учитесь увсегда хорошо. Будут тогда вас все уважать, как агронома Илюшу. Он ездит по плантациям на коняке, а все ходят пеше. Какая цена вон грамотному человеку!

Сколько себя помню, мы ещё маленькими всегда помогали маме. Я вечерами загонял козлят, уток, кур. Гриша растапливал печку, чистил картошку. Митька таскал от криницы воду.

– Мам! Вы совсем не рассказываете об отце. Какой он был? Как Вы с ним совстретились?

– Ох, сынок, цэ дужэ горькая песня…Зараз ты вжэ в годах… Поймэшь… Був у мене парубок в нашем хуторке Собацком. Сосед. Серёга Махонин. Сбиралась за него… Да… Пойшла як-то к тётке в соседнее село Новая Криуша, там и встрела Никифора. Он на новой неделе приехал на бричке к нашим соседям Махониным. Через них вызвал меня и спрашуе: «Поля! Ты не против, если я пришлю сватов?» Я отмолчалась. Не посмела при Серёге отвечать. За Никифора меня и просватали. А я була против. Хотелось к Махонину. Тогда батько сказав: «Пидэшь тико за Никифора. Там у его батькив домяка якый! Панский! Сады, быки, коровы! Живуть широко. Не пидэшь за Никифора – убью! А за Махонина чего сдуряку и цеплятысь? Повна гнила хатынка комсомольцив-лодыряк и у всех голые задницы. Чего нищебродов плодить?» Мама моя потянула мою руку: «Махонины с нами соседи. А ездить к Никише у гости дужэ далэко…» – Батько и отхлестни: «Выездную царскую карету тебе подавать будуть!» На том всё и примёрло.

– И как Вы прожили с Никифором?

– А негромко. Парубок он був работящий, аккуратный. Очень любил меня, всех вас. И я притихла, сама потянулась к нему… Воевал на Кавказе. Под ним коня насмерть убило в грудь. А вскоре не стало и Никиши…

14 июня Крутилка

В «Молодом коммунаре» я гегемонил отделом сельской молодёжи «Колос».

Под моей рукой был лишь один литраб.

Да и тот Николай Крутилин. Гонористый, занозистый.

Редактор Волков частенько выпевал мне: