Туман

– Великолепное наблюдение! – воскликнула женщина, качнула головой, и Валентин за волосами даже заметил кончик её бледного носика, а она продолжала говорить, и приятно по-доброму посмеивалась: – Но мне, например, не обязательно видеть ваши глаза, чтобы понять, как вы смущены. Мне не нужно смотреть, как вы мнёте пальцами свои ладони оттого, что немного напряжены и побаиваетесь меня, но на то есть причина, которую мы оба знаем. Спешу вас успокоить: поверьте, ничего худого больше с вами не случится. Хотя опасения ваши мне хотелось бы продлить, поскольку, как я уже сказала, мне симпатично ваше стеснительное мальчишеское любопытство, – поведала она немного кокетливо, но и с долей лёгкого высокомерия, а потом вздохнула и заботливо посочувствовала: – Представляю, как вам неуютно держать разговор, не видя глаза собеседницы.

«И, да и нет, и да, и нет…», – стучало его сердце, а скрывающие тайну волнистые волосы, да и весь облик, вся грация этой незнакомки казались Валентину настолько прекрасными, что он и не рассчитывал уже увидеть большего, боясь шокироваться до умопомрачения ещё и открытой красотой её лица. Зная, на что способен могущественный туман (а Егоров с самого начала не сомневался, что эта женщина была его посланницей), Валентин испытывал определённый страх, и убеждал себя, что раскрытие лика этой дамы ему совсем не к чему. Однако, ответил совсем иначе:

– В общем-то, да. Когда глаза в глаза, тогда разговор сближает, …или, наоборот… (вспомнил он недавнее общение со Жмыховым). Но, по крайней мере, присутствует какая-то ясность.

– Соглашусь. При беседе глаза очень важный помощник, но всё ли без остатка мы можем им доверять? – спросила она с разочарованием, и такая интонация не требовала ответа. Женщина изящно повела рукой в сторону Валентина, оставаясь сидеть к нему вполоборота, и говорила: – Не так давно, вам довелось окунуться…. Ах, простите, я слишком поэтично выразилась. …Изучать (поправилась она). Конечно же, изучать выразительный взгляд господина Жмыхова. Но ваша беседа оказалась нервозной и, по сути, бесполезной. Все ваши достойные высказывания он, разумеется, пропустил мимо ушей, но вы – большой молодец уже в том, что постучались в завёрнутый матрас и привели Михаила Анатольевича в чувства. Кстати, когда я упомянула о моём приглашении, вы ошибочно задумались о конкретных словах. Ах, как это прямолинейно и не похоже на вас, Валентин Владимирович. Своё послание я вложила именно в глаза Михаилу Анатольевичу. И не вздумайте останавливаться на том ужасном хаосе, который вы сейчас себе представили, вспоминая тот колючий взгляд. Нет-нет, забудьте его. Конечно же, не в его звериной панике я оставила свою «визитку». Я назначала вам свидание тем самым огоньком человечности, который вы разглядели; это я смотрела на вас, после чего вы и замечтались о более приятной встрече. Неужели вы и впрямь настолько доверчивы, что смогли поверить в увиденную вами в его глазах усталость, …детскую затерянную чистоту, и это у такой-то личности? Дорогой Валентин Владимирович, такая усталость бывает в глазах человека, когда он полностью осознаёт своё прошлое, о чём-то грустит со счастливым оттенком, сожалеет, в чём-то раскаивается, но никогда не предаст это своё прошлое. А ваш сосед, к сожалению, это субъект с давно сгнившими корнями. Он помнит своих родителей в виде замшелой картинки, поблекшей фотографии, которая ему безразлична. Дом воспринимает как некий аппендицит (уж простите за такое сравнение), доставшийся ему из уже несуществующего прошлого. Так что, вы напрасно пытались отыскать у Михаила Анатольевича хоть чуточку благоразумия, …впрочем, в чём вы и сами в скором времени убедились. Но замечу ещё раз, что я была тронута вашим желанием помочь соседу-самодуру, но… увы, увы, мой печальный рыцарь, – вы ему не помощник. Как вы правильно заметили, им должны заняться другие специалисты. А вы уж отпустите его от себя с миром.