Туман

Он отшвырнул коробок в угол столешницы, и ему послышалось, что кто-то проскрипел по ступеням и подошёл к его входной двери. Пьяный подполковник, хватаясь руками за стены, как только смог, по-тихому прокрался в прихожую и ухом прислонился к двери. Какое-то время он прислушивался, а потом решился украдкой заглянуть в глазок. Но, к его облегчению никого на лестничной площадке не было. Почти расслабившись, он вдруг опять напрягся и снова припал к глазку.

– Прячется сбоку, гад, …или под дверь присел, – догадывался Михаил Анатольевич и сожалел: – Эх, надо было «рыбий глаз» вместо этого вставить. Пожадничал.

Но вскоре он отвлёкся от идеи, что за ним следят, и осторожно прошёл обратно на кухню. На всякий случай второпях прибрал приготовленную для поджога одежду …в холодильник, посчитав, что дезинфекция холодом ей не помешает и, в пылу возникшего откуда-то энтузиазма немного прибрался на столе; сложил всю грязную посуду в одно место, …под раковину, потом тряпкой водил по столешнице, приговаривая:

– Проверка. Это проверка вот-вот нагрянет. Здесь теперь всё что угодно можно ожидать.

Заметив в углу веник, он бросил тряпку в раковину, схватил его и пошёл в комнату. Минуты две он с ожесточением заметал осколки от разбитого телевизора под шкаф, а основные останки накрыл подвернувшимся под руку покрывалом. Пропотев холодным потом, тяжело дыша, он аккуратно положил веник на подоконник, обернулся к столу и заметил, как по недопитой бутылке коньяка змейкой пробежал какой-то нереальный блеск. Михаил Анатольевич закрыл глаза, помотал головой и вновь посмотрел на бутылку. Странное свечение исчезло. С неимоверной утомлённостью от своей авральной суеты, он взял со стола бутылку, сделал приличный глоток коньяку прямо из горла и вместе со стеклянной «подругой» побрёл к кровати.

Глава 7. Прощание.

Мила проснулась от холодка, облизывающего её ступни и голени, которые выскользнули из-под одеяла, и она сразу же чуть поджала ноги, повернулась набок, но при этом так и не открыла глаза. Словно какое-то забытое блаженство она почувствовала, когда ощутила на своём лице тёплое дыхание Валентина. Равномерно повторяющиеся струйки тёплого воздуха, касались её переносицы и расплывались по векам. Так она пролежала несколько минут неподвижно, словно боялась спугнуть своё счастье и думала о том, как она вчера поздним вечером неразумно и наивно не желала наступления этого утра. Плавно открыв глаза, она высвободила из-под одеяла правую руку и нежно опустила её на оголённое плечо Валентина. Он пошевелился, на лице промелькнула чуть хитроватая улыбка, и рука его ответно потянулась к Миле. Её любимый мужчина просыпался. Вот еле заметно дёрнулись его веки, и повторилась улыбка, только теперь она была какая-то мечтательная, словно зазывала Милу с собой, хотя бы к финалу завершающегося его сна. Дрогнули его губы, будто пытались что-то сказать, но всё ещё искали нужные слова. Она очень осторожно, но нежно поцеловала их и мягко опрокинулась на спину, с наслаждением выпуская из груди воздух. Потолок из пенопластовых рифлёных квадратиков был ей незнаком, но в этот момент он казался Миле самым бесконечно милым узором. Запахи, тусклое освещение, цыканье настенных часов, всё это было ей и ново, но в тоже время ей казалось, что она уже жила в этой атмосфере, только в какой-то прошлой жизни, где она каждое утро просыпалась такой же счастливой.

Валентин с лёгкой небрежностью отпустил от себя какой-то очень приятный сон, сладко потянувшись, принял всей душой поистине новое, во всех отношениях, утро и ответил Миле своим признанием, навалившись на неё со всей своей нежностью.

Впервые за долгое время, выйдя в ранний час на кухню, Валентин Егоров не побеспокоил зелёный со следами нагара чайник своей торопливой суетой и не гадал на чём остановить свой выбор: на чае или на кофе. Конечно, ему хотелось что-нибудь перекусить, но чем конкретно заполнять свой желудок, ему было сейчас совершенно безразлично. Зато Миле пришлось немного поломать голову. В холодильнике она обнаружила три яйца, раскрошенный ржаной хлеб на тарелке, вскрытый пакет с замороженной овощной смесью и кусочек сала. Так же нашлась баночка с подсохшей на стенках томатной пастой и полторы картофелины, отваренные в «мундире».

Вскоре на кухне стоял аромат бесподобной яичницы, разбавленный кофейной горчинкой, доносившийся из двух чашек.

– В жизни не ел ничего вкуснее, – поблагодарил кулинарную волшебницу Валентин, отправляя на вилке в рот очередную порцию наспех приготовленного блюда. – Интересно, сколько ты знаешь всяких рецептов?

– Я тут не причём. Это рецепт исключительно от твоего холодильника, – рассмеялась Мила и прибавила: – Но, по-моему, он был единственным.

– Из нашего…, – поправил её Валентин и деловито поднял вверх указательный палец.

– Когда я доберусь до города и сделаю закупки, тогда…, с нормальным запасом продуктов, он будет похож на «наш», – пояснила Мила, подойдя к Валентину сзади, и обхватила его руками.