Туман

– Пойдём, пойдём! поможешь мне. Нельзя терять время, – в нежной тональности приказала она и завела его за собой в подъезд.

Они быстро поднялись по лестнице и вбежали в незапертую квартиру под номером пять. Мила быстро побросала в руки Валентина подушку, два полотенца с одеялом, достала из холодильника початую бутылку водки и сняла с полки большую картонную коробку с медикаментами. Проходя мимо открытой комнатной двери обратно на лестницу, Валентин отметил, что слышит какие-то очень знакомые звуки, но уж больно не привычные за эти последние дни. И только когда они с Милой спустились во двор, он понял: – в комнате работал телевизор.

– Баб Пань, сбегайте ко мне, там, на тумбочке в коридоре мой телефон лежит, принесите, пожалуйста, – попросил он, помогая Миле и Светлане Александровне укладывать под Максима подушку с одеялом, и продолжил громким рассуждением, когда старушка уже беспрекословно спешила в подъезд выполнять его указание: – Может, не совсем разрядился…. Всё-таки был выключен.

Обе женщины вопросительно и с какой-то мольбой посмотрели на него. Он покивал головой, успокоительно поглаживая Максима по груди, и подтвердил:

– Вроде как, связь дали.

В этот момент дал о себе знать несостоявшийся убийца – Михаил Анатольевич Жмыхов. Он застонал, захрипел и, перевернувшись набок, закашлялся. Оценив обстановку, Валентин решил, что с помощью Светланы Александровны, Мила пока справится и без него, а сам побежал к углу дома за верёвкой, чётко представляя себе, как её использовать.

Мила смочила водкой тампон и приложила его к ране на голове. Максим зашипел сквозь стиснутые зубы, и его бледное лицо скривилось от боли. В глазах Светланы Зиновьевой скопились слёзы и покатились по её впалым щекам, но при этом мать не издала ни звука.

– Слава Богу, удар вскользь прошёл, – продолжая обрабатывать и разглядывать рану на голове, успокаивала Мила вздрагивающую Светлану Александровну, а заодно и Максима. – Немножко волос лишился и кожи, но это нарастёт. Сейчас забинтуем, а с сотрясением, которое наверняка есть, потом разбираться будем.

– Максим, ты нас слышишь? – обеспокоено спросила мать, вглядываясь в помутневшие и сонные глаза сына.

– Слышу мам, – ослабленным голосом ответил он, – вы там не отвлекайтесь, делайте что надо. Владимирович говорит, что связь, вроде как, дали. Ты позвони на мою работу, скажи им, что я приболел немножко. Пусть раньше среды не ждут.

– Ну, какой же ты у меня паршивец, – поглаживая пальчиками любимое лицо, сказала мать. – Юморишь – значит, всё хорошо.

Баба Паня прошмыгнула мимо них, бросив волнительный любопытный взгляд на Макса, и передала телефон Валентину, который уже принялся связывать приходившего в себя Жмыхова. Тот особо не сопротивлялся, потому что был пьян, опять впал в небольшое забытьё и не понимал пока толком, что произошло и что сейчас с ним происходит.

Мила перевязала Максиму голову и вместе со Светланой Александровной они осторожно разрезали ножницами и частично сняли с него окровавленную рубашку.

– О-о. А здесь посерьёзнее бяка будет, – осматривая рану, сказала Мила. – Слава, Господи, что кровь почти не сочится. Это хорошо, значит, артерии не задеты. Но, по-моему…, ключица сломана, – поморщившись, сообщила она и принялась осторожно протирать едко пахнущим тампоном ужасную рваную рану.

Макс застонал и выгнулся.

– Потерпи Максим, я знаю, что больно, но обработать надо, – успокаивала Мила и по давней материнской привычке, которая стала особенностью и в её профессии, она дула на разодранное плечо и приговаривала в промежутках: – Не глубоко он тебя…, не сильно…. Сейчас, сейчас… я понимаю, что перекисью было бы не так больно, но она, зараза, просроченная у меня. …Давно не требовалась…. Но, зато, хорошая штучка есть, которой мы сейчас твою рану засыплем.

Заслышав стон и успокаивающие бормотания, Михаил Анатольевич захотел взглянуть на источник этих звуков, и вяло задёргался. Валентин, прижимая плечом к уху телефон, ожидал ответ на свой вызов, уже заканчивая усмирительную процедуру над Жмыховым, и ему не понравилось такое шевеление омерзительного соседа.

– Не заставляйте меня снова применять грубую силу, – произнёс он, вложив в голос как можно больше жёсткости. – Ведите себя спокойно, а не то я вам опять врежу.

В телефоне ответили, и Егоров, завязывая узел, заговорил с суровым беспокойством:

– Примите срочный вызов! Серьёзное ранение от удара топором…, – он прищурился, что-то слушая, и после сообщил: – Да, да, …я понял. Мужчина тридцать три года, находится в сознании, кровопотеря, вроде бы не большая. Удар пришёлся в область головы. …Ну, не совсем в драке, но инцидент схожий…, – и он опять напряг слух, а после сказал: – Конечно, разумеется…, с ним сейчас опытный медицинский работник находится. …А милицию вы сами…? …Ну, да, …да. Поторопитесь, пожалуйста.