Туман

Вначале, Светлана Александровна хвалила Милу, за её золотые руки, и отзывчивый нежный характер, который её муж никак не ценит. Валентину было очень приятно это слушать, но он сдерживал в себе волнение, когда застенчиво украдкой поглядывал на Милу, и тайно благодарил ночной светильник за спиной, скрывающий выражение его лица. Повышенное волнение было оттого, что Егоров не мог припомнить подобной обстановки (а надо сказать, что таковой и не было), когда он мог спокойно разглядывать Милу, не опасаясь, встретится взглядом с её грубым Петром. И сейчас Валентин наслаждался её нежными чертами лица, плавными руками и мелодичным голосом, в моменты, когда Мила пыталась возражать и отбиваться от завышенной похвалы Светланы Александровны.

Потом за столом в ход пошли рассказы с короткими добавлениями и комментариями. Припоминали подростковые дворовые шалости Максима и сыновей Милы. Все старались, чтобы беседа ни в коем случае не скатывалась в какую-то обречённость, и преждевременно оплакивать неизвестную участь Максима никто не собирался. Молодцом держалась и сама Светлана Александровна; с её уст слетали такие фразы, как: «Завтра вернётся, мы у него и спросим» или «Поверьте, он и сейчас на такое способен».

Валентин Владимирович по просьбе женщин рассказал, где и как живёт его дочь, и какой озорной прелестью растёт внучка. Баба Паня упрекнула соседа сверху, что тот не устроил свадьбу дочери здесь, и благодаря её этому недовольству все принялись вспоминать последнее свадебное гуляние, которое происходило в этом доме больше пятнадцати лет назад. Мила Алексеевна, как бы взглядом благодарила Валентина за то, что тот взял удар на себя, потому что никто не вспомнил про её сыновей, которые устраивали свои свадьбы так же не здесь, а в городе. И она с охотой делилась подробностями того празднования весёлой пары молодожён из девятой квартиры, когда во дворе не хватало места всем гостям, и она носила самогон и закуски компании мужчин, которая расположилась за угол дома.

Баба Паня, в свою очередь заявила, что свадьба Максима должна обязательно пройти здесь и как-то незаметно перешла к давней истории про собаку. Валентин и Светлана Александровна с трудом вспомнили того рыжего лохматого пса с вечно грустными глазами, а Мила так и вовсе его не застала, поскольку вселилась в этот дом намного позже. Как оказалось из рассказа бабы Пани, её сын – Иван подобрал этого пса ещё щенком у самой трассы в начале грунтовой дороги, когда возвращался из училища, и принёс это чудо домой. А через восемь лет, пёс бесследно исчез; аккурат на следующий день после Ваниных похорон.

Далеко за полночь они решили, что пора расходиться. Соседи пожелали Светлане Александровне спокойной ночи, и скорейшего доброго сна. Баба Паня, охая и держась за поясницу (больше, показывая всем, как она устала, чем реально страдала от недомогания), пошла к себе, а Валентин проводил Милу на второй этаж, опасаясь, что она по чудовищной случайности может столкнуться со Жмыховым. Но, разумеется, никакого Михаила Анатольевича там не было, и Мила Алексеевна, поблагодарила Егорова за его участие в этом вечере в целом и за галантность, которую он проявил только что.

Когда дверь за ней бесшумно закрылась, Валентин прислонил ухо к двери восьмой квартиры и расслышал тяжёлый храп, похожий на рычание бульдозера, который пытается въехать на гору. Почему-то именно сейчас, пока он прибывал на высоком душевном подъёме, ему хотелось разбудить подполковника и объяснить, какую нелепую оплошность тот совершил. Егорову казалось, что он легко может доказать Жмыхову какой Макс прекрасный парень и что Максим, по своей молодости, очень быстро забудет про этот неприятный инцидент, и что Михаилу Анатольевичу следует отменить свои легкомысленные распоряжения. «Но, что поделаешь с этим душевным порывом? – размышлял возле железной двери Валентин Владимирович, – Разум, наделённый практичностью, словно каким-то жизненным иммунитетом не даст чувствам вырваться наружу. И правильно делает, что не даёт. Ничего из этого не выйдет. А жаль».

В таком состоянии: по-доброму насмехаясь над своим душевным рвением и жалея его, он спустился вниз и пошёл в свой подъезд.

Что касаемо дальнейшей обстановки, сложившейся возле старого дома в эту ночь, то следует добавить, что через три часа, когда его окна давно погасли, и оставался только тусклый свет от немого телевизора в комнате Светланы Александровны, к углу дома подъехала машина. Пожилая женщина накинула на белый пеньюар махровый халат и, позабыв у кровати опорную палку, с надеждой поспешила во двор. Но уже на выходе из подъезда Зиновьева услышала скрипучий пьяненький голос Петра Добротова, который бурно благодарил и прощался с таксистом-коллегой, доставившим его домой. Разочарованная Светлана Зиновьева с грустью вернулась в свою комнату. Других движений в доме и возле него до утра не было. Разве что, непонятная сизая в темноте дымка ползла медленно от бывших огородных участков и уже метровыми сугробами накрывала развалины машинной станции.