Туман и гроза (СИ)

— Ах, это древняя игра в вопросы и загадки. Ты — мне, я — тебе. Но, увы, тут мои правила. Честно говоря, здесь до жути тоскливо в одиночестве. Иногда я выползаю к людям. В тот чудесный клуб или какой-нибудь бар. Но, как я и сказал ещё тогда, — меня интересуют только тени, а не люди или маги. Я изучаю их мир, правда, немного вынужденно.

— Не верю, что эксперименты с магией теней или крови проводятся без тебя. Ты — то, чего ещё не было.

— Как и ты. Мы оба монстры. Почти никто не выживает, впустив в себя тень. Или она быстро поглощает душу и разум. Мы в этом схожи. Впрочем, не доверяй никому — вот мой урок. Что до экспериментов… я лишь слышал о них. Мои интересы немного другие.

— Ты знаешь, что можно сделать с тенями внутри мага?

В ответ долгая тишина, и только где-то в отдалении гул ветра в голых ветвях деревьев грядущего ноября.

Кирилл ждёт, ощущая дым собственной тени вокруг себя и её колдовской дурман, затуманивающий разум. Ты можешь его победить. Мы можем его победить.

Но это всё неправда. На самом деле, Кирилл ощущает себя едва ли не беспомощным во власти цепкой хватки у горла, в густых волнах силы хаоса, сотканной из мглы безвременья, из касаний стылых и мёртвых вод и ядовитых трав.

Но ему так отчаянно нужны ответы, что он готов вытерпеть любое количество часов наедине с монстром в башне. Наконец слышится тихий ответ.

— Разное. Но тебе ли не знать, что любые тени призывают в свой мир и уводят слишком глубоко? Так, что можно не вернуться.

Тени ещё теснее, мокрая от пота рубашка неприятно липнет к спине. Голова кругом, силуэты вокруг расплывчаты и дымчатые. Он не осознаёт, что его трясёт от напряжения, пока губы с трудом повторяют вопрос:

— Почему ловушка для Николая?

— Ты мне интересен. А он — нет. Он любимчик Шорохова. Тс-с, не дёргайся! Тебе ведь сейчас так хочется сжечь тут всё дотла, как и меня самого. Месть может быть так сладка. Но пока хватит. Уходи. И задумайся, возможно, в следующий раз я тебя не выпущу. И не забывай — монстры, так или иначе, становятся одинокими. Их некому любить и прощать.

Вынырнув обратно под проливной ливень, Кирилл хватается за скользкую и холодную стену здания и теперь уже с удовольствием подставляет лицо струям дождя.

***

— Чёртов ублюдок! — констатирует он, передав свой разговор с магом-тенью Николаю. — И ведь эта тварь наверняка знает куда больше. Но лезть туда надо едва ли не всей Службой.

— Держи, — Николай протягивает пластиковую бутылку «Шишкин лес», оценив состояние друга, как весьма паршивое. Даже пальцы дрожат, пока он снова и снова щёлкает пальцами почти в отчаянном жесте, так что в итоге даже с некоторым удовольствием выхватывает бутылку и делает большой глоток, едва не поперхнувшись.

— Серьёзно? Чистая питьевая вода?

Николай ухмыляется, зная, что в этот момент в нём проглядывает что-то мальчишеское. Что-то из более спокойных времён Школы. Кажется, именно тогда он приноровился заменять холодные чаи в бутылках на виски, а воду — на водку. И вот в такие ночи обжигающие глотки куда лучше справляются со стрессом, чем любые травы.

Повернувшись к стражам, Николай со свойственным ему спокойствием отдаёт приказы:

— Оцепить всю территорию. Я звоню Аманде, пусть Бюро согласует с кем необходимо и выставить ограждение. Нельзя оставлять эту мерзость в городе, надо думать, что делать с этой тварью.

— Ну, у меня есть решение проблемы, — встревает Кирилл, явно выдохнув после второго глотка.

— О, поделись светлой идеей!

— Побольше огня…

— Нет уж. Мы не будем палить всё направо и налево. Так, завтра придётся пересмотреть график. В городе оставляем обычное количество патрулей, остальных — сюда.

— А это ещё кто? — Кирилл подбирается и указывает в сторону проспекта.

Николай на месте оборачивается на незваных гостей. Длинные белые лучи фар нескольких машин рассекают лезвиями поутихший немного дождь, и в их свете мелкие капли кажутся посеребренными.

— У меня на удивление нет никакого желания знать ответ на этот вопрос, — с досадой вздыхает Николай. — Но разве нас кто-то спрашивает?

— Ставлю на Якова, — цокает языком Яна, увязавшаяся за ними ещё с клуба с заявлением, что такое веселье она не пропустит.

— Не его машина, он слишком любит свою, на чужой бы не приехал, — со знанием дела отвечает Кирилл и, смахнув в очередной раз с лица дождь, идёт навстречу свету фар, Николай за ним.

За спинами у них плечом к плечу монолитный строй стражей, готовых к любому повороту, даже магическому открытому противостоянию, если придётся.

Из машин высыпают милины и, судя по синим светящимся значкам на плащах и куртках, это один из боевых отрядов. Среди них удивительное оживление и бодрость — в движениях, в ухмылках и громких голосах. До раздражения назойливо и суетно. К тому же, над ними воздушный купол, похожий на прозрачный зонт, никакой вымокшей одежды или слипшихся волос.