Туман над Токио

Он: Ничего не меняется… Из-за Кунинавы.

Я: Так отпросись у него, блин!

Он: Не могу, я его протеже.

Я: Он тебя от меня, что ли, протеже… предохраняет?

Он: Чего?! Как это?!

Я (написала, но не отправила): Ёлки-палки! Твой Кунинава на меня, что ли, виды имеет? Поэтому тебе нельзя?! Так не юли, скажи прямо!

Я (отправила): Ну тогда ничего ему не говори! Он нас не увидит! В кафе «Tully’s» он не заходит из-за своей популярности!

Он: Не могу. У нас транспарентность.

Я: Транспарентность? В смысле расчленение и размежевание?

Он: Нет. Транспарентность.

Я (в ярости): Слушай, Кадзума, идём в кафе или нет?!

Он: Я ж говорю – Кунинава меня продвигает…

* * *

Всё! Терпение лопнуло! (Соседи в номере справа, слева и этажом ниже услышали сильный грохот, но не поняли, что в моём номере кто-то умышленно грохнул стулом.)

* * *

Я: Я ведь просто хотела поговорить! У меня недавно, в начале репетиций, мамы не стало…

* * *

Рухнув в изнеможении на кровать, я мгновенно уснула. Без успокоительного. Без снотворного. В мёртвой тишине звук входящего СМС-сообщения прозвучал как сигнал «Воздушная тревога!»

* * *

Он: Слушай, я согласен, давай сходим в кафе, а? Завтра… Где тебя ждать?

Я: Да нигде! У меня больше нет желания идти в кафе! Бывай…

* * *

И лихорадочно отключила мобильный, решив навсегда покончить во время гастролей с мечтой о душевном общении.

Глава 9

Утром, едва проникнув через служебный вход в театр, я зажмурилась. Перед глазами маячили два флюоресцирующих, до боли ярких попугая какаду. О-о, чур меня! Один из попугаев голосом вахтёрши Кобаяси-сан прокричал другому:

– Накамура-сан! Что за варварство! Кто оставил это жирное пятно на коврике?

Продюсер выглянул из окошка вахтерной и, увидев меня, урегулировал ситуацию:

– Проходите… Проходите, госпожа Аш… Переобувайтесь! Сейчас Кобаяси-сан снимет коврик!

Вахтёрша, согнувшись в три погибели над жирным пятном на половике, в леггинсах с разноцветными попугаями какаду, разбросанными то тут, то там на штанинах и раскрывшими клювы прямо на её худосочных ягодицах, едва мне кивнула ввиду чрезвычайной занятости (или по иной причине).

Впервые видя эту чёрную вдову в яркой попугайской одёжке, меня так и подмывало задать ей её же вопрос: «А вам-то сколько лет?» Но если бы Накамура-сан даже и не находился в вахтерной, то всё равно я не осмелилась бы задать этот крайне неприличный вопрос, так же как и просто сделать вахтёрше любезный комплимент: «Вам очень идут эти симпатичные леггинсы в обтяжку с попугаями!» Опять же на своём горьком опыте я была научена: здесь нужно быть очень осторожной с искренними комплиментами. Чтобы не расстроить человека и не испортить ему настроение на весь день…

Пока я снимала сапоги, дверь скрипнула. Вошла Татьяна с надвинутыми на глаза полями меховой шляпы. Ух ты! Что это творится с её внешностью? Татьяна, что называется, сошла с лица… А может, права моя сестра, у которой всё просто? Накануне она объяснила этот феномен однозначно: «Я ж тебе говорила? Психолог у меня супер! Система виртуальной защиты, выстроенная тобой в гримёрной, возвращает Рохлецовой весь её негатив, а тот в свою очередь пагубно влияет на её внешний вид и самочувствие. Вот увидишь, она будет болеть от своего же яда и злонравия!»

Ох… Так ли… Не так ли… Мой опасливый рационализм заставил переключить мысли на что-то другое, ну, например, на попугаев какаду. Несмотря на токсичность Татьяны, я не желала ей ни зла, ни болезней.

Прибыв в гримёрную, первым делом она умирающим голосом обратилась к моей соседке:

– Спасибо, Мива, что пришла вчера после обеда в кафе… Мне вроде чуть-чуть полегче.

Вот оно что! А я-то недоумевала, почему врач Мива с утра разлучила моего Думку со своей плюшевой обезьяной… Очевидно, консультируясь в кафе о своём состоянии, Татьяна между делом наплела интриг и обо мне, чтобы поссорить нас с Мивой, отлучить меня от бутыли с антисептиком, а особенно от виртуозности блюд, приготовленных шеф-поваром Макабэ-сан для маэстро.

* * *

Перед началом утреннего спектакля Татьяна, поникшая, прячущая воспалённое лицо от закулисной братии, стояла обособленно, не общаясь ни с американцами, ни со своим закадычным другом Гото-сан.