Туман над Токио

С иголочки одетые господа и их супруги в жемчугах из ювелирных магазинов «Mikimoto» без робости входили в универмаги, в которых мозги зашкаливало от неоправданной дороговизны. Красные пёрышки в петлицах пиджаков японских альфа-статусов информировали о том, что эти люди пожертвовали деньги на благотворительность. У изысканно одетых господ, несущих пакеты, скажем, от Cartier[86], на воротниках пальто частенько были вкручены значки клуба миллионеров. Большинство шоппингующих VIP-персон в SimCity[87] «Гинза» – члены элитных гольф-клубов с астрономическими взносами. Ну или эксклюзивного Roppongi Hills Club, тоже с астрономическими взносами.

Там, на Гинзе, в одном из сталагмитов, висело шикарное кашемировое пальто с меховым воротником, сшитое для моей мамы. Но я его уже не куплю. А мама его не поносит. Часть гарантий, выделенных пока что в виртуальном виде на эту покупку, я потрачу на десятки красных гвоздик. Единственное, что я могу теперь, в зимнюю стужу, сделать для тебя, мама…

Итак, закончилось то время, когда я припеваючи слонялась по Гинзе. Теперь мне, омеге, поманенной пряником глории и отстёганной кнутом личных обстоятельств, не место среди альфа-статусов со значками миллионеров и членов элитных клубов. С моей-то агорафобией? Да в их толпу? Ещё зашатаюсь от дурноты и пробью лбом витрину «Louis Vuitton»…

Ветер толкал в спину по другому, укороченному пути, где надземные многоуровневые кольца железных дорог и скоростных магистралей обручали небо с подпирающими их эстакадами, а те слоновьими ногами втаптывали в асфальт городскую зелень и людскую психику. В просветах между несущим фундаментом надземного транспорта ютились старинные деревянные лавки с лапшой, сладостями из клейкого риса и всякими безделушками. Если не прислоняться без конца от изнеможения к их стенам, то до театра пешком минут десять. Но я к ним прислонялась, поэтому на дорогу ушло двадцать минут.

* * *

Внешне токийский театр был похож на обычную старой застройки четырёхэтажку из красного кирпича. Обрамлённая кустарником тропинка вела на задворки здания к служебному входу. По ту сторону кустарников был разбит ухоженный городской парк со скамейками на львиных лапах. Вот сюда я буду сбегать в тёплые дни, между утренним и вечерним спектаклями.

Перед тем, как войти в театр, я выпрямила спину, расправила плечи и подняла уголки губ, поскольку множество раз перед зеркалом в ванной проделала эту пластическую операцию.

У вахтерной никого не было. Видимо, весь актёрский состав уже закончил ознакомление с театром, гримёрными, а также подготовку к завтрашнему прогону пьесы. Ну, значит, спину оставим в покое, плечи опустим, мимические мышцы расслабим. В какую ячейку обувного шкафа поставить полусапожки? Из двери вахтерной, как джин из бутылки, появился господин Накамура.

– Госпожа Аш! Я безмерно рад вас видеть! Как ваше самочувствие? Отдохнули от слишком напряжённого месяца в Осаке?

Маскарад начался…

– Взаимно, Накамура-сан! Поверьте, я тоже очень рада вас видеть! – натянула я маску прелестной Коломбины из комедии дель арте[88]. – Подлечилась… Температура нормализовалась… И всё благодаря чуткости, заботе и поддержке господина продюсера!

Лицо Накамура-сан стало матовым, цвета слоновой кости и тёмные пятна куда-то исчезли. Почему я раньше не замечала, насколько привлекателен этот японский джентльмен?

Продюсер как будто уловил внутренним локатором мои мысли. Подняв руки вверх, словно собираясь закричать «Банзай!», он крикнул: «Happy! Happy!»[89], и подпрыгнул от радости. С обручальным кольцом на пальце… Неужто и вправду счастлив?

На схеме размещения коллектива я нашла своё имя в гримёрной на четвёртом этаже. Никаких изменений… всё та же великолепная семёрка, как и в Осаке. Накамура-сан, конечно, был счастлив, однако моей убедительной просьбы о переселении в другую гримёрную не удовлетворил… Знаю-знаю, для моего же блага…

В этом театре лифтов не было. Длинный кулуар на первом этаже, с одной-единственной гримёрной господина Нагао, начинался и заканчивался развилками: одной – на лестничный пролёт, другой – на выход в закулисное пространство, а через него на сцену. На втором этаже поместили Фуджи-сан и госпожу Оцука со свитами, на третьем господина Кунинава и его парней, на последнем – мы и все остальные статистки и омега-актрисы. Марк с Джонни, танцоры и другие мелкие актёры проживали в гримёрных цокольного этажа, под сценой, вдоль её «кишечника», то есть трюма с люками для спуска под сцену, веб-паутины тросов и канатов для подъёмно – опускных площадок, а также сейфа со складом мягких декораций.

В нашей гримёрной, кроме Рены и Каори, распаковывающих картонки, никого не было. Подружки-веселушки приветливо поинтересовались моим самочувствием и показали место в углу, где на столике по левую руку от меня, как и прежде, главенствовала большая бутыль с антисептическим гелем, а по правую – косметика и грим Татьяны, рядом с которой, понятное дело, обосновалась Агнесса со своими брелочками и дешёвой бижутерией.