Туманные аллеи

Я отличная актриса по жизни. Обычные актеры, которые в кино и сериалах, должны уметь наглядно показывать, что думают и чувствуют их герои, чем нагляднее, тем лучше. А я, наоборот, умею не показать, что думает и чувствует моя героиня, то есть я сама, это намного сложнее и важнее. Тут необходимо настоящее мастерство, подлинное искусство.

Пример. Продюсер Г. рассказывает мне, как надо переделать сценарий 365-й серии эпопеи «Любовь-до-гроба-дураки-оба», пускается в рассуждения, как вообще писать сценарии. Они все, продюсеры-то наши, прочли однажды книжку «История на миллион долларов» и навсегда ушиблены этим сакральным знанием, забыв или не зная, что автор сего блистательного пособия сам не написал ни одного приличного сценария, начав с сериального фуфла и тут же бросив, – понял, что учить выгодней. Ну вот, Г. вещает, я гляжу ему в глаза и откровенно думаю: ты дурак. Ты бездарь, тебе в ларьке пивом торговать. А что видит он? Он видит – нет, не льстивое или заискивающее лицо, я до такого не опускаюсь, и не расстроенную, обиженную или возмущенную физиономию. Он видит полную непроницаемость, гранит, мрамор. Почему? Потому что, во-первых, зачем я буду тратиться на эмоции и отстаивать свою правоту перед человеком, переубедить которого так же невозможно, как уговорить клопа не сосать кровь, – он живет этим! Во-вторых, 365-я серия не настолько мне дорога, чтобы за нее драться. В-третьих, отсутствие реакции и холодное согласие ввергает продюсера в недоумение, ты уходишь, а он остается в начальственной берлоге, не получив подтверждения своей правоты, но не встретив и сопротивления, а без внешней реакции эти люди вообще не понимают, что они говорят и делают, и начинают сомневаться в собственном существовании. У него слегка испортится настроение, и это моя маленькая спокойная месть.

Пример два. Мужчина М., с которым у меня любовь-морковь, но любовь, то есть встречи, общая, а морковь, то есть быт, отдельная, вдруг говорит: «Счастье мое, ты знаешь, наверно, я тебя недостоин, у меня из-за этого комплекс неполноценности, а тут подвернулась девушка попроще и похуже, так что – извини, не поминай лихом». И, склонив повинную голову, ждет упреков, слез, скандала, хоть чего-нибудь. Ничего нет. Равнодушное молчание. Тогда он начинает задавать тревожные вопросы – ты чего такая странная, может, что задумала? Ты учти, люди, которые с собой что-то делают, они в ад попадают, независимо от того, веруют или нет. А может, ты уже придумала, как мне жизнь испортить? Не старайся, я заранее всем скажу, что все, что ты обо мне скажешь, – вранье! Так он распинается, а ты молчишь, хотя внутри все у тебя горит и пылает. Допускается легкая ироничная усмешка. Он злится, кричит: «Да скажи что-нибудь, наконец!» Ты говоришь: «А что сказать? В добрый путь? Хорошо, в добрый путь, до свидания». Он выскакивает, хлопнув дверью, бежит к простой и худшей, жалуется, она его утешает, чем может, он успокаивается, но через пару дней не выдерживает и звонит. Ответа нет. Он звонит всю неделю. Ответа нет. Он мчится: «Почему не отвечаешь? Я думал, что-то случилось!» – «Разве тебе не все равно?» – «Да, все равно!» И он долго и подробно рассказывает, насколько ему все равно, а потом подтверждает это делом, то есть разводит тебя на секс, чтобы ты поняла, насколько ему даже и секс с тобой противен. И после этого – остается.

Думаете, это теория? Нет, реальная история, все так и было. Я выдержала, не отвечала на звонки, дождалась его возвращения, я стерпела даже секс, а потом сказала: «Ну а теперь прощай навсегда». Он просил, умолял, всплакнул от жалости к себе, я была непреклонна. Сейчас живет с простушкой, не с той, а с другой или уже третьей, и, говорят, не больно-то счастлив. Мне все равно.