Туманные аллеи

– Да. А вдруг я вам навстречу пойду?

– Только об этом и мечтаю, – наиграл Глеб, не очень скрывая, что наигрывает. Ему и в самом деле стало страшновато, и он был не против, если Юля этот страх разгадает, не захочет связываться с таким робким мужчиной.

И она разгадала.

– Да ладно вам. Вы боитесь, я же вижу. Я сама трусиха страшная была, когда… Я нашим, калиновским, дотронуться до себя не позволяла. Орала сразу, будто меня резали. А после смерти мамы и папы как-то… Как-то, не знаю… По-другому стало все. А после Павла совсем… Но знаете, о чем я мечтаю?

– О чем?

– Чтобы кто-то приехал – образованный, интеллигентный, умный, как вы, чтобы влюбился и меня увез. Это я вас предупреждаю, чтобы… Хочу хорошо выйти замуж, да, признаюсь. Другому бы не сказала, вам говорю.

– Спасибо.

Глеб сразу остыл. Девушка очень нравилась, он не помнил, чтобы кто-то так сильно и так вот сразу нравился, но жениться на деревенской простушке он не собирался.

– Ну, спокойной ночи? – спросила Юля.

Это предполагало, что выбор остается за ним.

И очень хотелось сказать – не рассчитывай, подруга, никакой спокойной ночи не будет, но осторожность и здравый смысл победили. Глеб убрал руку и встал, признавая этим свое поражение.

– Да. Прости, если обидел.

– Меня-то чем? На себя обижайтесь.

Умеют они зацепить, с досадой думал Глеб, возвращаясь к себе. Все умеют, любая фитюлька из села Перепендяево лет с двенадцати уже знает науку, как уязвить мужчину, заставить его чувствовать себя неполноценным. Чтобы захотел реабилитироваться. Не дождешься! – мысленно сказал он Юле. – Все ваши хитрости знаю, до тридцати лет не попался, и до сорока, если надо будет, не попадусь!

Разделся, лег. Осознал, что давно уже хочет в туалет. Встал, спустился. В санузле под лестницей были ванна, накрытая досками, с ведрами на них, и унитаз, торчащий из цементного пола, без бачка, – ведра с водой предназначались для слива. Но все лучше, чем нужник дощатый во дворе. И газ есть в доме, и телевизор отлично показывает. А котел недолго наладить. И вообще, дом несложно довести до ума. И стоит он в хорошем месте, недалеко от пруда, рядом асфальтовая дорога в райцентр.

Это ты о чем? – спросил Глеб себя, поднимаясь по лестнице. – С какой стати ты начал чуть ли не планы строить? Нет, к шутам эту экзотику, коттедж в двухстах километрах от города! Может, в самом деле увезти ее к себе? И даже жениться? Пока ты ждешь мечту своей жизни, неопределенную, заметим, стукнет и тридцать пять, и сорок. Кто мешает развестись, если все пойдет не так или он встретит другую, настоящую?

И, оказавшись у двери Юли, остановился, постучал.

Она открыла. Была в длинной, почти до колен, футболке, служившей ей ночной рубашкой.

– Послушай… – начал Глеб.

– Не надо, Глеб Васильевич! – оборвала Юля. – Вы думаете, я шучу? Я не шучу, я хочу замуж. А остальное меня как-то… Хотите обмануть? Не получится, мне восемнадцати еще нет. Обманете, я тут же заявление в милицию. Вам нужны эти неприятности?

– То есть ночь ценой женитьбы? – уточнил Глеб.

– Мы прямо будто торгуемся. Ну да, так.

– Я согласен. Клеопатра за ночь любви вообще жизни лишала.

– Вот именно.

– Так говоришь, будто знаешь, кто это.

– Я Пушкина читала. Интересно стало, кто эта Клеопатра. Нашла книги про Древний Египет. Замечательная была женщина.

– Так и будем в двери стоять?

– Заходите.

Глеб сделал шаг, а Юля не посторонилась, поэтому было естественно обнять ее. И Глеб обнял, и всю ее почувствовал, и показалось, что кровь всего тела разом хлынула в голову, Глеб пошатнулся и, может, упал бы, если б Юля его не поддержала.

Первые признаки будущего инсульта, говорил он мне через четверть века, когда рассказывал эту историю.

Утром Юля забавлялась – не стесняясь присутствия бабки, говорила в полный голос:

– Вот ты влип, Глеб! Нагло изнасиловал деревенскую девушку!

– Перестань! – Глеб горделиво улыбался.

– Не перестану! Баб, он меня всю ночь валтузил! – со смехом жаловалась Юля.

– Чаво? – кричала бабка, приставляя ладонь к уху.

Глеб был уверен, что сейчас даже в самых глухих деревнях так не говорят, оказывается, говорят.

– Имел он меня! Любил! Три раза! Я как избитая вся!

– Да ну тя к шуту! – бабка, так и не расслышав, отвернулась к плите, к сковородке со скворчащим салом.

Глеб чувствовал себя тоже изрядно помятым, все в теле опустошенно гудело, но это было очень приятно.

За ним зашел директор, отправились в школу.

– Жалко семью, – говорил по дороге Глеб. – Такой дом поставили, жить бы да жить! Вот судьба. Юле бы замуж, конечно, за хорошего парня. Он бы и дом достроил, и о ней бы позаботился. Необязательно же всем в город ехать.

– Это да, – согласился директор. – Но она девочка с претензиями, она с местными не знается.

– Говорят, у нее кто-то приезжий был?

– Это кто говорит? Не она же сама?

– Баба Катя, – увильнул Глеб.

– Правда? С чего это она разболталась? Был приезжий, да, но что у них было, никто не в курсе. Думали, она за него замуж выйдет, но что-то у них там не срослось.

– Как что, он женатый был!