Туманы замка Бро

Слова наместника всё ещё крутились у неё в голове, и выглядели они разумными до боли. Грегори должен был жениться. Сэр Генрих придумал отличный вариант, при котором их конфликт был бы разрешён – Грегори снова стал бы наследником, и они вместе с Ласе унаследовали бы замок уже после смерти Генриха Вьепона.

Ей же, Милдрет, не на что было надеяться с самого начала. Её происхождение было слишком сомнительно, чтобы она могла называть себя аристократкой и была бы нужна кому-то из семьи. Здесь же она навсегда осталась бы слугой. Её странное чувство к молодому лорду было запретным и губительным для них обоих, и если ей самой было нечего терять, то Грегори вполне мог надеяться на настоящую правильную жизнь.

Ласе нравилась ему – Милдрет видела это своими глазами. Возможно, кузина не любила его – но брак никогда не имел отношения к любви. Кроме того, ей самой Грегори никогда не давал повода думать, что чувства Милдрет не безответны. Да, Грегори хотел её, но, судя по всему, Грегори сейчас было всё равно, кого хотеть.

Сэр Генрих был ещё достаточно милостив, предлагая ей возможность уехать и вступить в гильдию, стать в городе мастеровым и прожить свою собственную правильную жизнь.

И в то же время при одной только мысли о том, чтобы стать подмастерьем, прислуживать кому-то, кроме Грегори, и до конца дней жить в каменных стенах маленького домика с тусклым очагом, Милдрет сжимала пальцы на поводьях так, что сводило запястье.

Она не хотела уходить. Как бы плохо ни относились к ней в замке. Она готова была уйти, чтобы вернуться домой, но этого не мог бы предложить ей никто. Никакой правильной жизни она не жедала, кроме одной – служить Грегори, даже если тот обзаведётся женой.

Милдрет тенью следовала за господином весь день, всё ещё не зная, какой должна дать ответ. Грегори же к полудню, справившись с конём, стал вести себя так, как вёл всегда – носился вслед за собаками, норовя вместе с ними добыть дичь, кричал, подбадривая псов, и лез вперёд, как только мог.

Ласе была забыта напрочь, потому что вела себя пристойно и следовала по правую руку от наместника. Тот, в свою очередь, тихо свирепел, но поделать ничего не мог. За Грегори он не беспокоился, но то, что тот не собирается уделять внимание его дочери, приводило сэра Генриха в ярость. Ему начинало казаться, что Грегори не способен на привязанность вообще. Он был ещё мальчишкой и из него вышел бы отвратительный муж – и ещё худший лорд. Оставалось лишь напоминать себе, что для того и нужен этот брак – чтобы Грегори не помышлял об управлении замком.

К вечеру, однако, Грегори всё-таки порядком устал и стал держаться наравне со всеми. Ласе завела с ним разговор, и Грегори отвечал вполне вежливо, почти не поглядывая в сторону продолжавших носиться кругом псов. Когда же сэр Генрих распорядился остановиться на привал, пока свита устанавливала шатры, Ласе потянула Грегори за собой в лес.

– Вы покажете мне самые красивые места, – обещала она сама себе. Грегори с улыбкой следовал за ней. Милдрет поколебалась немного – по всему выходило, что в лесу парочка отлично справится и без неё – но всё-таки решила, что её долг оставаться рядом с господином, и, привязав лошадь к дереву, направилась за ними. Она шла тихо, стараясь не бросаться в глаза и оставаться под прикрытием кустов. Стыдно не было, потому что стыд затмевала злость – необоснованная, как она сама понимала, но от того не менее сильная.

– Вы прекрасный охотник, – Ласе с улыбкой смотрела на Грегори. Они шли вдоль узкой просеки, убегавшей на закат.

– Спасибо, – Грегори улыбнулся. – Вы тоже прекрасно себя показали. Жаль, что ваш сокол так и не пригодился.

– О, пустяки, – не переставая улыбаться, Ласе махнула рукой. – Я больше хотела показать вам эту великолепную птицу, чем пускать её в бой, – она остановилась и заступила Грегори дорогу. – Ведь как я и сказала, она может стать вашей навсегда.

Грегори улыбнулся краешком губ.

– Птица великолепна, – согласился он. – Но я больше привык к собакам. Особенности жизни на границе, увы.

– Вы лукавите, – Ласе отразила его улыбку. – Я знаю, что вы жили в столице. У отца есть там дом, и стоило бы вам только захотеть, как вы могли бы уехать туда.

– Самое главное слово здесь – захотеть, – в улыбке Грегори проскользнул холодок, – а я вовсе не хочу покидать родной замок в отсутствие отца.

Ласе говорила что-то ещё, но разговор стремительно вылетел из зоны внимания Грегори, когда взгляд его упал на землю, и он увидел в наступавшем полумраке примятую копытами траву.

Грегори присел на корточки, разглядывая след. Сердце ускорило бег.

– Что там? – Ласе заметила наконец, что её уже не слушают, и тоже посмотрела под ноги.

– Кабан, – тихо сказал Грегори, и сердце его стукнуло так, как ни разу ещё не билось при мысли о Ласе.

Он резко встал и огляделся. Собаки были слишком далеко, но след был слишком свежим, чтобы упустить дичь.