Тундра не любит слабых

На следующий день после полудня на высоком, правом берегу Енисея показалась Дудинка — крупный порт и административный центр Таймырского национального округа. Города не было видно за густым лесом корабельных мачт и портальных кранов. Некоторые суда разгружались; длинношеие краны неторопливо выклевывали из их трюмов мешки с зерном, контейнеры с различными товарами. Близилась зима, означавшая конец навигации. Девять, а то и все десять месяцев Дудинка будет связана с остальным миром только воздушным сообщением; на самолетах же не завезешь все необходимое, чтобы обуть, одеть и прокормить многие тысячи людей.

Да, эти края недешево обходятся государству, потому что живут здесь почти на всем привозном. Но дают они нашей стране немало. Об этом можно было судить, глядя на суда, стоявшие под погрузкой. Никель, медь, другие ценные металлы отправлялись в трюмах судов по разным адресам. Десятки пароходов, наших и иностранных, стояли у угольного причала, пополняя свои запасы топлива норильским углем.

Дудинку обычно называют «воротами Норильска». Времени у меня мало, поэтому, не задерживаясь в «воротах», я на следующий же день выехал в Норильск.

У гор Путорана

О Норильске можно рассказывать много: этот город поражает самое живое воображение. Мне не раз доводилось бывать в нем, жить неделями и даже месяцами, видеть его при свете незакатного летнего солнца и слушать на его улицах зловещий рев пурги. Я очень люблю Норильск, считаю его одним из лучших городов в нашей стране, поэтому мне трудно выбрать из множества впечатлений самые глубокие и интересные, из сотен встреченных там людей, с которыми подружился, двух-трех человек.

Впервые я попал сюда весной 1958 года. Редакция молодежного журнала, где я тогда работал, поручила мне написать очерк о комсомольцах, которых мы провожали два года назад в Норильск.

Первое впечатление всегда самое сильное. Я до сих пор помню занесенный снегом по окна второго этажа дом, дребезжащие автобусы с фанерными щитами вместо стекол, тусклые фонари, которые не гасли ни на минуту уже несколько месяцев. Был комбинат, были шахты и рудники, был и город — двух-, трехэтажный, сгрудившийся вокруг предприятий, хаотичный и невзрачный. А в полутора километрах от комбината, посреди тундры, высилось несколько красивых пятиэтажных кирпичных зданий. Рокотали экскаваторы, вгрызаясь в окаменевшую тундру, рычали бульдозеры, раскачивались под порывами ветра стрелы башенных кранов. Работы велись круглосуточно, в три смены.

С тех пор мне еще приходилось бывать в Норильске, с перерывами в год или два. Город наступал на тундру, все дальше тянулись его широкие асфальтированные улицы. Вонзилась в небо мачта телецентра, появились сотни новых домов, стадион, плавательный бассейн. Все больше становилось на улицах детворы.

Норильск — город молодой и молодежный. На Нолевом пикете — так именуется старейший район — стоит невзрачная деревянная избушка с мемориальной доской на стене. Надпись на доске гласит: «Первый дом Норильска, построенный геологоразведочной экспедицией Н. Н. Урванцева летом 1921 года. У этого дома зимовщики в 1922 году провели первую в Норильске первомайскую демонстрацию».

Здесь мало стариков, немного и пожилых людей. Большинство дедушек и бабушек у норильских детей живет «на материке», за тысячи километров отсюда. Да, на материке, как все выражаются в этом городе, хотя он находится не на острове: ведь девять месяцев в году Норильск связывают с остальной страной лишь радио и авиация.

Пожалуй, только дети, родившиеся здесь, могут назвать Норильск своей родиной. Их родители приехали из Москвы и Ленинграда, из Киева и Одессы, из других городов и селений нашей страны. Но, даю слово, более страстных, более убежденных патриотов своего города, чем жители Норильска, мне встречать не доводилось. Может быть, потому, что они начинали почти на пустом месте, все сделано их руками, а это и обусловливает такую горячую влюбленность в город. У норильчан нет истории, исчисляемой веками. Они сами творят ее. И им, естественно, хочется, чтобы вы так же полюбили их город, как любят они.

В Норильске любят статистику, любят цифры. Популярнейшие в разговоре о городе на устах его жителей эпитеты — «самый, самая, самое». Самая северная в мире железная дорога. Самая крупная по мощности обогатительная фабрика. Самый северный телецентр. Самый северный драматический театр. Самый северный плавательный бассейн. И еще: каждый четвертый житель города — спортсмен. Город, в котором нет подвалов. Третье место в стране по потреблению электроэнергии на душу населения. Каждый второй житель учится.

И много еще подобных фактов и цифр, весьма соблазнительных для журналиста.

В одном из таких разговоров я услышал имя Ивана Варламовича Рехлова:

— Обладатель одного из крупнейших в мире собрания репродукций.

Иван Варламович — старожил Норильска, конверторщик на комбинате. Мне хочется рассказать об этом удивительном человеке, о его «хобби», «хобби», которое приносит радость не ему одному, а всем окружающим.