Тунисские напевы

– Знаешь, Кирго, мне нужно сегодня в город просить Фарида бежать со мной, – дева покраснела. Она понимала, что ввела Кирго в заблуждение, ведь он подумал, будто Фарид уже всё знает и готов к побегу.

– После обеда, – безразлично отозвался голос юноши.

Он старался не смотреть на неё. Она облокотилась рукой о стену, поднесла запястье к лицу и глазами искала его глаз. Новое чувство зарождалось в ней: ни благодарность, ни жалость и ни дружба. Страдания Кирго, которые она не могла понять, рождали новое смутное забытье: сладкое до необычайности, но горькое в собственной неосознанности. И с женщинами нередко бывает так: решившись исторгнуть из себя любовь к ним, мы можем тем самым заслужить их взаимность.

Всё же оставим наших героев. Слишком уж много было сказано об их чувствах и печалях, а такие излияния неминуемо надоедают читателю. Не то чтобы я сильно заботился о капризном внимании публики, но перечитывая такие строки, с каждым разом всё меньше и меньше веришь их справедливости. И, признаться, я довольно их перечитал.

24

В полдень того же дня Кирго был у Карпера. Он рассказал ему всё и просил сладить дело.

–Я не помогу, – отвечал Карпер.

–Отчего?

–Не то чтобы я боюсь умирать, но тебе-то это зачем?

–Я её люблю.

–Вот именно! Ты же без неё зачахнешь, Кирго. А если поймают… того хуже.

–Она его любит… пускай…

–Не слушай её увещеваний, угроз, просьб и слез. Оставь в гареме, через месяц забудет и простит.

–Это эгоистично.

–Она уплывет и всё! Неужели ты отдашь этому немытому янычару свое счастье? Свою Гайдэ…

–Я обещал.

–Разве он достоин… разве оценит? Долго ли она будет любить?

–Думаешь, я не знаю? Думаешь, я не задавал себе эти вопросы тысячу раз… уже решено.

– Ну, раз так, Кирго, тогда послушай вот какую историю, – Карпер уселся поудобнее и начал; он, как и все преступники, имел дар рассказчика.

«Эту легенду услышал я на Балканах…

Рассказ Карпера

Ночь осторожно опускалась на пустынный пляж. Волны, тихо изнывая, стелились по берегу восточным ковром, отражая узоры только что взошедшей, ещё не зажженной луны. Острый горизонт, словно рваная рана вырастал из моря и оканчивался в звёздном небе. Казалось, целые галактики клубятся и текут словно тучи, переливаясь и готовясь облить землю звёздным дождём. Дикий берег пускал от себя тропинку вверх по склону. Склон, заросший полевой травой, нависал к морю, как будто хотел зачерпнуть своей усталой рукой живительной морской влаги. Всё тянулось друг к другу и держалось друг о друга, ожидая часа ночи – часа свиданий.

Вдохновение, благодать, счастье, много других слов можно припомнить, чтобы описать странное чувство, теснимое в груди человека и заставляющее его ощущать необъяснимую красоту мира. Но слова это лишь тени самой сущности того, что они означают. А тени боятся только одного – света. И вот луна зажглась полной силой, осветив полуночным сиянием прозрачный воздух, а вдали показались очертания человека.

Их было двое, два очертания. Они бежали так близко, что слились воедино, быть может, у их единого силуэта была и другая причина, но луна не любит обрисовывать детали и предпочитает изъясняться намёками.

Силуэты сбежали со склона ветвистой тропинкой и взошли на посеребренный берег. Растворившись в свете, они обратились в юношу и девушку. Черноволосая девушка блистала яркими как звёзды глазами. Её тонкий стан, робко поставленные плечи, плавные, будто волны движения, всё спорило в совершенстве с природой.

Юноша, плечистый и светлый, словно орёл, улыбался, и глаза его блистали светом любви. Оба ока, играя цветом юного пыла, казалось, хотели обглядеть целый мир в единое мгновение.

– Любимая, я люблю тебя больше всего. Больше неба и земли, больше отца и матери и уж точно больше себя. Дни мои лишь тебе отдать готов. Мечты меркнут рядом с тобой, ты мечта моя…

– Любимый, светла моя любовь. Ты, один ты имеешь ключ от моего сердца, и твой образ согревает его, ты моё солнце. Лучи твои сияют так ярко, что счастье кажется бесконечным…

– Любимая, душа моя, мысль о разлуке с тобой ранит меня. Сам я ненавижу себя за эту мысль и готов тот час закопаться в песок и умереть, только бы не думать об этом. Отец отсылает меня, долгая разлука нам предстоит! Мне не хочется уезжать… нет, я не уеду… так сильно во мне чувство любви, что хоть целый океан поставь между нами, я переплыву его…

– Любимый, я боюсь спать, мне страшно оставлять тебя даже в сновидениях, а если ты уедешь, я не переживу. Я бы бросилась тот час в это жадное море, узнав о твоём отъезде, но и меня отсылают, ах боже! Мне не устоять, мне хочется плакать… скажи, что ты не уедешь! Скажи, что мы навеки не расстанемся…

– Нет, не расстанемся, давай сбежим! Наш мир это мы сами, мы есть друг у друга и нас никому не разлучить.

– Да, завтра! Тёмной ночью, в это же время, когда волны громко шепчутся о будущем, а луна молчалива и задумчива. Любимый, нет мне покоя без тебя, и завтрашняя тьма скроет нас от нечестивых, непонимающих глаз.