Турецкие народные сказки (второе издание)

И вот, после долгого пути, молодец прибывает в свой город и идет к себе домой. Лишь только он постучал в дверь, из дома выходит его жена; увидев мужа, она открывает дверь. Богатырь въезжает, быстро спускается с коня, деньги кладет в скрытое место, прощается с дэвом, и тот уходит. А богатырь на эти деньги покупает себе хороший конак, снова, после праздника свадьбы в семь дней и семь ночей, соединяется с женой, и так они живут в спокойствии до самой смерти.

72. Две старухи

ыло — не было, а в прежние времена были две старые старухи: одна — восьмидесяти, другая — девяноста лет. Восьмидесятилетняя старуха называла девяностолетнюю матерью. Однажды, когда эти две старухи прогуливались у себя в саду, девяностолетняя и говорит восьмидесятилетней: «Дочь моя, дочь моя! Ах ты, моя алмазная дочка, моя бриллиантовая дочка! Ах ты, дочь моя со щеками, что розы, с голубыми глазами, с черными бровями, с устами, круглыми, как чернильница¹, с губами, как черешня! ² Дочь моя, с двойной шейкой, с грудями, что померанцы, с пупком, как айва, — дочь моя, белая, как молоко! Ах, ты — вся моя жизнь! Ты молода, как четырнадцатидневная луна ³. Разве не жаль этих рук, подобных серебру, которыми ты собираешь розы? Как бы шипы не впились тебе в руку! Ах, разве не жаль этих золотистых кудрей, которые ты вот так рассыпала по лицу?» Этот их разговор слышит шахзадэ в то время, как он проходил мимо калитки. Он говорит своему лала:

«Лала, заприметь хорошенько эту калитку; как только мы приедем домой, я пошлю сюда сватами мою мать и тебя». Вечером, когда они пришли во дворец, шахзадэ начинает просить свою мать: «Сделай милость, матушка! В таком-то месте вот какая девушка есть: пойди, посватай ее за меня!» А мать и говорит: «Хорошо, сынок». На следующий день, взяв с собою ключницу⁴, нянюшку и одну-двух невольниц, она и лала садятся в повозку и отправляются в дом старухи. Когда они, постучав в дверь, вошли туда, девяностолетняя старуха вышла им навстречу и, со словами: «Добро пожаловать!» — ведет их внутрь. Не будем затягивать! После обоюдных приветствий мать шахзадэ заводит речь о деле. А старуха говорит: «Да, есть у меня дочка, да хранит ее аллах. Она — как золотой шар ⁵, зубы у нее — жемчуг, носик — как нарисованный». Она опять начинает расхваливать старуху. Когда мать шахзадэ сказала: «А самое ее мы не можем посмотреть?» — девяностолетняя говорит: «Ах, да вы сглазите мою дочь и, пожалуй, оставите меня без единственной дочери! К тому же дочь моя стыдлива и не показывается так всем и каждому». А мать шахзадэ говорит: «Хоть бы палец ее да посмотреть!» А девяностолетняя и говорит: «Приходите в такой-то день, и я покажу». Они снова садятся в повозку и возвращаются обратно. Старуха натягивает на палец восьмидесятилетней гладкую прозрачную кишку, а сверху накладывает темной хенны. В какой день было условлено, в тот и приезжает мать шахзадэ. Вошла и говорит: «Ну вот, мы хотели посмотреть ее пальчик». Девяностолетняя берет и подводит их к двери комнаты, где была восьмидесятилетняя, и стучит в дверь: «Дочь моя, ангелок ты мой, покажи-ка тот палец ⁶ — пусть сударыни посмотрят». Когда она так сказала, восьмидесятилетняя через щель показывает палец, обтянутый прозрачной кишкой. Мать шахзадэ увидела его и думает: «Если у нее палец такой красивый, то, значит, и она сама такая же». Тут же она вынимает из кармана алмазный перстень и надевает его невесте на палец, а потом говорит: «В такой-то день начнем-ка свадьбу» — и женщины уговариваются между собой. Уезжая, султанша оставляет большое приданое, а сама возвращается во дворец. И вот во дворце сделали все свадебные приготовления и посылают повозки за невестой. Когда приехала повозка, девяностолетняя приодела, принарядила восьмидесятилетнюю, подсаживает ее в повозку, приговаривая: «Ах ты, моя пухленькая дочка!» — и отвозит ее во дворец. Когда они прибыли во дворец, девяностолетняя выходит из повозки и говорит султанше: «Пусть протянут чаршаф⁷; я не могу свою дочь так показывать всем и каждому, один только шахзадэ должен ее видеть ночью», — говорит она, и девушку прячут за занавеской. Окутав восьмидесятилетнюю покрывалом, старуха высаживает се из повозки и запирает в отдельной комнате. В тот же день празднуют свадьбу, а под вечер свадебные гости начинают расходиться по одному. Ночью, после ятсы, приходит шахзадэ. Когда он приподнимает вуаль⁸ с лица восьмидесятилетнего алмаза, вдруг, глядь! — о душа моя! — перед ним восьмидесятилетняя старуха, у которой «молодое» ⁹ лицо покрыто морщинами, во рту не осталось ни одного зуба, груди повысохли. Шахзадэ в сердцах как схватил старуху за ноги, так и вышвырнул ее из окна прямо в сад. А этот сад как раз был садом падишаха пэри.