Турецкий караван

В ночь на шестнадцатое марта двадцатого года английская морская пехота вступила в город, ворвалась в учреждения, казармы. На заре напала на штаб местной дивизии, часовых перебила, солдат музыкантской команды вытащила из постелей и убила, а других солдат убила во время сна, мало кому удалось выброситься из окон. Пехотинцы взломали двери Эски-сераль — здания на площади Баязида. Другие ограбили «Красный полумесяц», частные дома. На минаретах поставили сипаев с пулеметами. Орудия броненосцев направили на город. Повсюду стрельба, и, как в Смирне, ударами прикладов бросали наземь аскеров и чиновников. Проникли в здание меджлиса, схватили депутатов — в тюрьму, потом увезли их на остров Мальта.

Дежнов пожал плечами:

— Не понимаю смысла этой акции.

— Никто не понимает. Но вывод делают все: ярость теперь не потушить… Когда морская пехота стала хватать и увозить на Мальту депутатов и меджлис был разогнан, многие из них успели скрыться. Они выполняли указание Мустафы Кемаля, который предусмотрительно задержался в глуши — не поехал в столицу, в меджлис, заседавший под наблюдением корабельных орудий англичан. Депутаты переоделись в крестьянское платье, в лодках переплыли Босфор, оказались в Анатолии, далее пешочком и на подводах — в Ангору, к Мустафе Кемалю. Тогда-то, на кипящей ненависти к наглым захватчикам, и образовалось в глуши Великое национальное собрание и его правительство, второе, действительное. Депутатов довыбрали. Кемаль действовал решительно: взял и арестовал английских офицеров, еще державшихся в конторах железных дорог, возле туннелей и перевалов. Потом обменял их на депутатов, увезенных на Мальту… Священная война — иного исхода, кажется, нет. Все поняли нутро империализма. Змея меняет шкуру, но не меняет натуру. Борьба будет продолжаться…

— Неизбежно?

— Даже из последних сил! Гром не заставишь умолкнуть. Этим и держится ангорское правительство. Как хотите, но это так!

— Пожалуй, что и так, — признал Дежнов.

— Другое дело — колебания, зигзаги того же правительства. Оно не однородно, а Ллойд Джордж и другие западные лидеры — люди опытные и лукавые, увидели, наверно, что оружие не выбьешь у турок из рук, прикидываются теперь их друзьями. Видимо, наше дело в Ангоре — разоблачение этой лжи, притворства. Ну, конечно, у Запада еще и расчет на колоссальную усталость турок… Но, вы знаете, кажется, это Гюго сказал: убийство нации невозможно.

ПО НИТКЕ ДОЙТИ ДО КЛУБКА

Потом Фрунзе и Дежнов одни сидели в подрагивающем салон-вагоне за столиком. Отодвинув бумаги, пили из жестяных кружек морковный чай, — настоящий найдется, возможно, в Закавказье.

Точнее, точнее ориентироваться в хаосе противоречивых фактов, — противоречивых, пока не разобрался. «Думай, голова, картуз дадут», — смеялся Фрунзе.

Дежнов вслух вспоминал о поведении бывшего векиля иностранных дел Бекира Сами, которому Кемаль дал отставку в интересах сближения с Москвой. Но это было весной. Бекир Сами в гостях канарейка, а дома змейка. Прибыв в Москву делегатом, напевал сладкие песенки, а Кемалю слал лживые доклады, искажающие позицию Москвы, и улетел вскоре в Ангору, затем в Лондон с планом присоединения Кавказа. На словах милости просил, а за голенищем нож носил. Хотел и здесь найти, и там не потерять. Векилем стал Юсуф Кемаль-бей. Нынче газеты пишут о возможной отставке Юсуфа Кемаль-бея. Не снова ли Бекир Сами на коне, Бекир Сами, ратующий за союз с Антантой, а не с Москвой? Так или иначе, турки поладили с Франклен-Буйоном. Весь вопрос — на чем?

В голове вертелась фраза из статьи в лондонской газете, — фраза, вслух прочитанная в августе Чичериным. Фрунзе слышал его тонкий голос и эту фразу: «Признать Кемаля, дать ему компенсацию за расходы… и он согласится выгнать красных из Баку». Видел, как в пальцах Чичерина трепещет листок.

Соглашение Франклен-Буйона в Ангоре не результат ли согласия кемалистов принять «компенсацию»? Могло показаться, что так именно и есть, Нацаренус прав: западники в Ангоре взяли верх, Кемаль сдался, Ангора если еще не стала окончательно, то становится в антисоветский строй.

Однако не могут же ангорцы не понимать: гражданская война в России окончилась, Врангель разгромлен, и теперь шансы на военный успех в Закавказье ничтожны, война на Кавказе для Турции в тысячу раз тяжелее освободительной — с интервентами в Западной Анатолии. Не враги же они сами себе. На Востоке говорят: лишь тот, кому нечего делать, сначала сжигает дом, потом снова строит.

Чем-то прельстились ангорцы, на все закрыв глаза? Какими-то уступками французов?

Дежнов заметил, что французский капитал в Турции очень большой — два с половиной миллиарда франков, превышает все другие капиталы, вместе взятые. Вложен в сооружение портов, набережных, в эксплуатацию рудников, в концессию на постройку железных дорог… Понятно, Франция заинтересована в целостности Турции — в рентабельности вложений, в общем, чтобы никто ей не мешал.