Приостановили помощь кемалистам, потребовали отвести войска. Карабекир-паша наконец очистил Александрополь.
— Но прежде склады пороховые взорвал! — не утерпел Кемик.
— Взорвал, негодяй. Эту акцию товарищ Чичерин назвал хулиганской, — ответил Дежнов. — Но не этот генерал повел в дальнейшем политику Национального собрания в Анатолии. В Москву, повторяю, прибыл возглавивший турецкую делегацию Юсуф Кемаль-бей, сторонник дружбы с нами. Открылась в Москве русско-турецкая конференция. Итак, открылась…
Пока Дежнов что-то искал в бумагах, Фрунзе напомнил:
— Кто читал в «Правде» выступление товарища Ленина на пленуме Моссовета? Владимир Ильич радовался открытию прямых переговоров. Огромные были препятствия, но вот — идут! Теперь начнется сближение, И это удалось без всякой хитрости. Ильич интересно сказал: народы Востока до сих пор были только овечками, дословно, перед империалистским волком, но теперь, по примеру России, дают волку отпор. Наши переговоры с турками, сказал, — крупнейшее достижение…
Дежнов листал тетрадь, остановился:
— Заявление Владимира Ильича, как сообщили из Ангоры, произвело там сильнейшее впечатление. Переговоры наши продолжались. Товарищ Ленин каждый вечер по телефону спрашивал наркома Чичерина, как продвинулись переговоры за день, — затягивать нельзя: Серго Орджоникидзе сообщает о передвижении войск Карабекир-паши…
— Извините, Алексей Артурович, важно подчеркнуть, что Юсуф — это нынешний коминдел, — сказал Фрунзе.
— Если не ушел в отставку, Михаил Васильевич. Конечно, именно с ним хотелось бы говорить в Ангоре… Итак, товарищ Чичерин торжественно открыл конференцию, сказав: мы создадим эпоху в истории Востока общей борьбой против гнета империализма. Она имеет разные формы: у нас пролетарское движение, коммунистическое. Народам Востока это еще непонятно, там движение — национальное… Царь думал, что россияне страстно хотят видеть крест на Айя-Софии в Константинополе. Но это только он сам и придворные хотели этого. Народ же русский — миролюбивый и честный. Русский народ опрокинул угнетателей и стал неразлучным другом Востока. Под сапогом угнетателей турецкий народ стал одновременно героем и жертвой, испытывая беспримерные страдания и поднявшись на борьбу, он сбил спесь с империалистов, поднялся выше всех султанов… Мы еще раз торжественно заявляем, сказал товарищ Чичерин, что навсегда отвергаем царские вековые притязания. Константинополь есть и должен остаться турецким городом. Хозяин в проливах — турецкий народ…
А Юсуф в ответ провел такую мысль: даже независимо от воли руководителей оба народа пришли бы к соглашению, ибо таково желание истории. Турецкий народ чистосердечно подает руку. Не бывало, чтобы империалисты пожалели кого-нибудь и отказались от крови. Мы избрали верный путь — борьбу с ними, история указала нам союзника — Россию.
— Алексей Артурович, думается, что это не просто красноречие турецкого дипломата, — сказал Фрунзе. — Чувство, выраженное им, по-моему, не пропало, а? И если отставка Юсуфа Кемаля, скажем, не принята и он по-прежнему коминдел, то нам не так уж тяжело будет в Ангоре. А?
— Не знаю, Михаил Васильевич. Ведь когда в Москве комиссии приступили к обсуждению проекта, силу взяла инерция, что ли, стремление удержать территории, где стоял этот самый Карабекир. Целыми днями — неофициальные встречи. Дебаты и дебаты. О границах, о землях. И не видно конца. А там грузинские меньшевики тайно предложили Карабекиру Батум — входи. И вот Ильич пишет Чичерину секретную записку…
Дежнов достал листок:
— Теперь уж она не секретная. Вот: «Я крайне обеспокоен тем, что турки оттягивают подписание соглашения о Батуме, выигрывая время, пока их войска идут к Батуму. Мы не должны позволить им такие оттяжки. Обсудите такую меру: вы перервете вашу конференцию на полчаса для разговора со мной, а Сталин в это время поговорит начистоту с турецкой делегацией, чтобы выяснить дело и довести до конца сегодня же».
Кемик с Ваней внимательно слушали. Дежнов продолжал:
— Нарком по делам национальностей пошел говорить с турками. На другой день дело сдвинулось…
— Вот и мы, между прочим, проведем разговор начистоту! — сказал Фрунзе.
— Итак, установили: наша сторона в целом уважает национальные чаяния турок, но Батум и дороги к нему принадлежат Грузии. За Арменией остается Ахбаба, Кизилташ и, конечно, все остальное.
Ваня локтем подтолкнул Кемика, переглянулись.