Турецкий караван

Но все захватили англичане. В Мосуле под их пятой даже французские предприятия. Англичане же со злобой упрекают Францию в разложении Антанты, в предательстве, в эгоизме и даже… в материализме! Мол, никаких высоких идеалов. Грызутся, а разойтись не могут, ухватив одну и ту же кость. Англия готова и дальше идти с топором, а для Франции это убыток — разрушение ее дорог, мостов, уничтожение табачных плантаций… Мирные конференции союзников напоминают сборище воров — даже друг у друга тащат… Не здесь ли разгадка соглашения Франклен-Буйона?

— Я прочел Севрский договор Антанты с Константинополем, — сказал Фрунзе. — Уничтожает Турецкое государство. Как ни вертись собака, а хвост позади…

— Теперь Франция аннулировала свою подпись под ним, поставленную в августе прошлого года в Севре.

— Иначе, думается, не получилось бы у нее соглашения с Ангорой. Наверно, что-то еще уступила Франция.

Задумавшись, Дежнов отозвался, как эхо:

— Наверно, Франция что-то еще уступила…

Карандашом в блокноте Фрунзе нарисовал жирный крупный вопросительный знак. Как относится Англия практически к такому шагу своего союзника, Франции? Если даже просто спокойно, то надо думать, что соглашение Буйона — ступень к общему соглашению Ангоры с Антантой. Что и в чем уступила Ангора?

— В Тифлисе — радио, что-нибудь узнаем, — заметил Дежнов. — Если Буйон действовал без согласия Англии, то наверняка услышим барабаны и ругань английской прессы.

— Но ведь эти друзья при всех обстоятельствах в одном все же будут согласны: кинуть Турцию против нас, — сказал Фрунзе. — Все дело в позиции Ангоры.

Думая о позиции Ангоры, следовало отдать себе отчет в том, почему одни мощные державы, сокрушив другие мощные державы, а Турцию разрушив до основания, не могут справиться с остатками ее армии, с партизанами Анатолии. Уже несколько лет никак не могут справиться и теперь прикидываются друзьями этих солдат, пастухов, и предлагают им деньги, уступки…

Вновь пришли на память слова Ленина о том, что восточные народы заразились примером Советской России и теперь дают отпор «империалистскому волку»… Поднялись восточные народы — гигантская сила. В ней суть. Ангора — ее частица, пусть и разноречивая она, эта Ангора.

Стал яснее осознаваться факт: ведь ангорское правительство противостоит константинопольскому, по-прежнему противостоит. Это же факт! В столице двор, султан, крупные чиновники и оккупационные войска Европы. В Ангоре же деятели другого типа — заинтересованы в симпатиях мужика. Пастухи, земледельцы доверяют кемалистам, а кемалисты понимают, что только вместе с пастухами удержат фронт. Информбюро сообщало, что иные депутаты ангорского Собрания демонстративно являются на заседания в кожаных пастушьих лаптях. Мир между двумя турецкими правительствами — константинопольским и ангорским — означал бы падение Ангоры. Можно было думать, что за соглашением Франклен-Буйона кроется сближение между турецкими правительствами. Однако Фрунзе находил, что оно невозможно, не произойдет — слишком далеко зашла Ангора в борьбе с капитулянтами.

Дежнов давно встал из-за столика, курил в приоткрытую дверь, вдруг повернулся:

— Но Великобритания всегда добивалась своего. И это, по-моему, главное в оценке положения.

Дежнов полагал, что в конце концов раскроет любой дипломатический ход — догадается. Однако вот нынешнюю позицию Ангоры Дежнов не мог определить, колебался и досадовал. Он сказал:

— Французский денежный мешок недавно был, теперь снова стал «другом» турок. Ныне, смотрю, возникла та же ситуация, что в начале года, перед подписанием Московского нашего договора с турками, когда турки метались — выбирали то нас, то соглашение с Антантой. Давайте, Михаил Васильевич, сопоставим. Вспомним, как было с Московским договором.

— Давайте. Полезно. Одна и та же причина рождает одно и то же следствие. Вы увидите, что расстановка сил все та же. Это был и есть договор о братстве и дружбе.

ДОГОВОР О БРАТСТВЕ

Московский договор. Договор о братстве и дружбе — что в нем, какая сложная цепкая сила в нем волнует народы, живущие по обе стороны границы, никому не дает отмахнуться от него?

Поезд шел, часовые стояли в голове — у паровоза — и в хвосте эшелона на открытых платформах. В салон-вагоне окна, занавешенные бельевой тканью, в стороне заката были желтые, а напротив — синие. Кемик смотрел в восточное окно и думал о том, как летом прошлого года решалась судьба Армении… С нетерпением ждал, как скажет Дежнов о Московском договоре с турками — стало быть, об Армении.

Но Дежнов, едва сев за столик, спросил:

— Товарищ Кемик, что знаете о Московском? Наверно, знаете… Должны знать многое.