Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Высшее руководство края лучше, чем кто бы то ни было, представляло последствия той политической катастрофы, которая вполне реально могла произойти, – полномасштабное антиправительственное, антирусское восстание. И если эти худшие прогнозы сбудутся, то отвечать за последствия и «успокаивать окраину» придется именно им, местным начальникам. Поэтому П. И. Мищенко категорически отказывался санкционировать деятельность переселенческих комиссий с принятием на себя ответственности за их действия. Он считал, что самовольное переселение можно прекратить (такого же мнения придерживался Гродеков) через отмену всяких льгот, невыдачу ссуд, отмену освобождения от воинской повинности и уплаты податей[441].

Господствовал взгляд, что окраина лишь тогда считается по-настоящему присоединенной, когда она заселена русскими людьми из числа «надежного элемента», только в этом случае можно чувствовать себя хозяевами по настоящему[442]. В связи с этим хотелось бы указать на те выводы, к которым пришел граф К. К. Пален в результате проведенной им ревизии Туркестанского края в 1909 г., а именно, что «…всякий рубль, затраченный из средств казны на поддержание современных форм переселения, идет не на пользу государственную, а на подготовку в близком будущем аграрного кризиса на этой окраине и притом в самой острой его форме, так как он не замедлит осложнить здесь межнациональную рознь между неустроенным в земельном отношении коренным инородческим населением и неосмотрительно заброшенным в край русским сельским обывателем»[443].

В 1910 г. С. Ю. Витте отмечал, что изъятие земли у местного хлопковода и передача ее неумеющему сеять хлопок русскому крестьянину – затея совершенно бессмысленная. Он писал о своих соображениях по проекту правил переселения в Туркестан: «…вопрос о переселении из Европейской России в Сыр-Дарьинскую, Семиреченскую и Закаспийскую области Туркестанского края не должен быть обсуждаем исключительно с политической точки зрения»[444].

Но правительство продолжало упорно добиваться своего, не слушая никого из тех, кто предрекал возможность волнений и мятежей среди коренного населения. Переселение в Туркестан было главным образом связано с изъятием «излишков» у местных жителей-кочевников. Некоторые депутаты Государственной думы справедливо напоминали, что кочевое население на самом деле уже давно ведет оседлое хозяйство и лишь по недоразумению считается кочевым. Изымать земли в таком случае – значит становиться в прямое противоречие со статьей 279 Туркестанского положения, по которой с переходом кочевого населения к оседлому быту вся обрабатываемая ими земля переходит в пользование тех, кто ее обрабатывает[445].

Нужен был закон, по которому государство беспрепятственно могло бы конфисковывать земли у коренного населения. Тем более что разногласия центра с туркестанской администрацией улеглись с назначением в 1909 г. А. И. Самсонова Туркестанским генерал-губернатором.

Статья 270 Положения об управлении Туркестанским краем предоставляла земли, находящиеся в распоряжении местного кочевого населения, в их бессрочное пользование. В 1910 г. Главное управление землеустройства и земледелия обратилось в Государственную думу с ходатайством о дополнении этой статьи, а именно, что «земли, могущие оказаться излишними для киргизов», передаются в ведение Управления.

Обсуждение законопроекта в Думе было бурным. Мнения депутатов разделились. Но 19 декабря 1910 г. III Государственная дума приняла дополнение к статье 270 Положения об управлении Туркестаном.

В апреле-марте 1912 г. А. В. Кривошеин, министр земледелия и государственного имущества, посетил Туркестан с одной, как он писал, заранее намеченной целью: лично на месте ознакомиться с условиями возможного расширения туркестанского хлопководства. По мнению А. В. Кривошеина, вопрос этот являлся для края центральным и имел три основные грани. Первая – это хлопок, вторая – орошение, и третья «…пока еще затененная, но, может быть, важнейшая» – русское заселение[446].

В 1916 г. Переселенческое управление начало понемногу сознавать, что правительство благодаря своей политике на окраинах сидит на бочке с порохом. Это станет окончательно ясным, когда во время «министерской чехарды» пост министра земледелия на короткое время займет А. Н. Наумов. Курс переселенческой политики в отношении кочевого населения был резко и круто изменен. Однако было слишком поздно. Летом-осенью 1916 г. в регионе развернулось широкомасштабное восстание.

Несмотря на все усилия правительства, русская колонизация Туркестана была количественно ничтожна. По основным освоенным районам она составляла от 1,3 до 6 % от всего населения[447].

Причины незначительного внедрения русского элемента в состав населения Туркестана заключался в том, что, во-первых, российское присутствие в крае бы-

до сравнительно недолгим; во-вторых, край имел ярко выраженную специфику ведения сельского хозяйства (климат, почва, искусственное орошение), это требовало навыков и знаний, которыми русские крестьяне не обладали.