Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Но, может быть, корень зла лежит гораздо глубже, пожалуй в самой мысли

О даровом наделении землей. Только чувство собственности воспитывает человека в упорстве и труде над собственным клочком земли, с тем, чтобы поднять его ценность и оставить достаток, после себя, семье. Но когда человеку дают участок даром, предупреждая его, что собственником участка является казна, которая может во всякое время и отобрать землю, тогда это воспитывающее чувство собственности пропадает и получается легкий вывод: «если нам этого источника не дадут, так нам и всего твоего Успенского села не надо». Очень просто: бросил да ушел, не свое ведь, и не жаль. Это та же община, но только, так сказать, казенная.

Извиняясь перед Вашим Высокопревосходительством за несколько, быть может, необычное, по своей откровенности, письмо, долгом считаю доложить, что оно внушено не чем иным, как моим искренним желанием помочь беде и моим убеждением, что всякое живое дело совершенно бесплодно и обречено на гибель, если изъять из обращения прямой язык и заменить его языком туманным и условным. Периодически доставляемые ведомости «о состоянии русских поселков» не дают никакого представления о их состоянии. От этого язвы идут только вглубь и распространяются, а между тем совершенно необходимо их лечить: это важно не столько для нашей Администрации, сколько для нашего государственного благополучия.

Некоторые паллиативные меры[509] по водоснабжению села Успенского мною будут приняты теперь же.

В той же поездке мною сделаны еще некоторые наблюдения, имеющие связь с мерами по борьбе с разбоями, с совершенно неправильной постановкой у нас вопроса о пересылке денежных сумм, отчего только напрасно отвлекаются войска от их прямого назначения обучаться и готовиться к войне, и проч. Соответствующие мои мысли будут доложены Вашему Высокопревосходительству или дополнительно, письмом, или в официальных представлениях. Я имею в виду еще поездить по области, с тем чтобы наблюсти побольше фактов, ради их осторожного обобщения и выработки наиболее легко приемлемых мер.

С глубочайшим почтением и совершеннейшей преданностью имею честь быть.

Вашего Высокопревосходительства покорным слугою А. Гиппиус

ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 17. Д. 748. Л. 75-180. Подлинник. Машинопись.

III. Ислам и его институты. Мусульманская политика

В этой главе представлены документы, имеющие отношение к некоторым вопросам исламской политики Российской империи в Туркестане. Мы постарались подобрать документы таким образом, чтобы показать всю сложность и противоречия колониального (имперского) дискурса[510], особенно что касается восприятия и понимания русскими чиновниками и экспертами ислама вообще и, в частности, их взгляд на функции его институтов и традиционных учреждений, оценки статуса и «обязанностей» богословов-консерваторов разного ранга или их визави – реформаторов (джадидов). Здесь же представлены документы (их едва ли не самое большее число в разделе), которые появились как реакция на знаковые события в Туркестане. Речь идет об Андижанском восстании 1898 года и его последствиях. Восстание оживило дискуссии относительно форм административного контроля над мусульманскими институтами, поставило вопрос об усилении разведки, проблемах международного контекста в «исламской политике» ит.д. Публикуемые здесь документы показывают, что даже такое бурное обсуждение на всех уровнях власти и масса принятых «решений», «инструкций» и «положений», серьезных изменений в исламскую политику, а самое главное, в образ жизни самих мусульман не внесли.

Б. М. Бабаджанов

3.1. Ислам в Степи

Главу открывают документы, в которых обсуждается отношение Российской империи к меняющейся религиозной ситуации среди казахов и киргиз. Логика такого подхода основана на сконструированной идее о том, что в отношении религии казахи (которых называли «киргизами») весьма индифферентны, исламизированы лишь формально[511], а значит, более всех готовы к «православному окультуриванию»[512].

Однако идеи православного миссионерства в Степи не нашли поддержки колониальной администрации. Более всех известна позиция первого генерал-губернатора Туркестана К. П. фон Кауфмана (1867-1882), который ограничил активность мессианских обществ Православной церкви в Степи.