Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

ЦГА РУз. И-1. Оп. 25. Д. 73. Л. 34-35. Копия. Типографский экземпляр.

Записка о причинах восстания против русской власти мюридов минтюбинского ишана

Копия

Проследив исторический ход событий присоединения к нам народов нынешнего Туркестанского края, нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что этот край с его кочевым и оседлым населением присоединен к Империи помимо прямых видов и предварительных соображений на то центральной власти.

После 1734 года, когда под наше подданство были приняты Средняя и Малая киргизские орды, по просьбе самих ханов этих народов мы занимали край вынужденно, будучи каждый раз поставлены в необходимость открывать военные действия против пограничных народов для охраны спокойной гражданской жизни у себя на этой окраине, нарушаемой нашими сорубежниками.

Расширяя таким образом вынужденно свои владения в Средней Азии и притом всегда исключительно по инициативе местной высшей пограничной власти, при постоянных протестах против таких завоеваний со стороны высшей в Империи центральной правительственной власти, постоянно указывавшей на то, что, присоединяя этот край к Империи, мы безрезультатно и безвозвратно для Империи затрачиваем государственные деньги, невольно ставило высшую пограничную власть в крае в необходимость заботиться о том, чтобы внутреннее административное устройство этого края не вызывало значительных денежных расходов.

К тому же военное занятие нами этого края производилось главным образом при каких-нибудь внутренних, партийных раздорах правящих классов между собою в занимаемой нами стране, и потому огромная часть населения занимаемой нами страны всегда встречала нас дружелюбно, что породило в нас сознание, с одной стороны, о бессилии этого народа, а с другой – о желании будто бы самого народа подчиниться нашей власти.

Исходя из этих четырех главных положений, а именно: 1) постоянного нежелания центральной правительственной власти присоединить к Империи этот край; 2) сознание наше о бессилии и трусости этого народа; 3) воображение наше о желании самого народа подчиниться нашей власти и 4) постоянное желание наименьшей затраты денег на Администрацию края, мы дали местному населению сельское устройство с самоуправлением по образцу нашего сельского устройства во внутренней Империи, оставили населению существовавшее у них судоустройство, для ведения всех гражданских дел населения между собою по обычаю и суда над населением по обычаю за все правонарушения между собою, за исключением грабежей, убийств и преступлений против порядка нашего управления, и учредили в крае русскую полицейско-административную власть, которая могла бы лишь наблюдать за деятельностью выборных органов местного сельского самоуправления.

Учреждая русскую наблюдательную полицейско-административную власть в крае в лице уездных Начальников и крайне ограниченного числа участковых полицейских приставов, по девяти—двенадцати волостей на одного пристава, мы так были убеждены в преданности к нам этого, чуждого по культуре и враждебного по духу своей религии населения, что непосредственный надзор за политическим настроением населения возложили на тех же представителей местного сельского самоуправления в лице волостных управителей и сельских старшин, не учреждая для сего особых низших агентов полиции, на что потребовались бы, конечно, лишние денежные расходы, чего мы всегда старались избегать при организации русского управления в крае.

С другой стороны, мы так всегда были настроены против присоединения частей этого края к Империи, что, например, по занятии нами Самарканда с его округом вопрос о присоединении этого округа к Империи был разрешен утвердительно только спустя семь лет, – мы все думали возвратить эту область Бухаре. Такая наша нерешительность при разрешении вопросов о присоединении к Империи занимавшихся нами частей края тоже, конечно, влияла на установление в крае лишь наблюдательного гражданского русского управления, не вызывавшего значительных денежных расходов.

Такое спокойное настроение наше относительно политического настроения умов местного населения укреплялось в нас все более и более, по мере постепенного занятия нами этого, однородного по духу религии и складу жизни населения, так как во всех занимаемых нами областях мы устанавливали одинаковое вышеупомянутое административно-полицейское устройство, и население жило при этом чрезвычайно покойною жизнью, не осмеливаясь никогда высказать в каком-либо виде протест против нашего владычества в крае.