Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

Среди экономических задач на первом плане следует поставить вопрос земельный, с каждым годом все более обостряющийся, благодаря переселенческому вопросу. Искусственное развитие последнего в ущерб насущным земельным потребностям, особенно местных номадов, крайне невысокий в нравственном отношений контингент переселенцев, устраивающихся здесь, а иногда деятельность чинов переселенческого управления, направленная только к узкому выполнению поставленной им задачи, – все это обостряет местный вопрос о земле и, к сожалению, с каждым годом приближает грозный призрак земельного голода в Туркестане. Огромные пустыри, хотя и покрытые плодоносным лёссом, но необводненные необъятные пространства под сыпучими песками и солончаками и тысячи верст в предгорных полосах, занятые галькой, через которую трава пробивается только весною, – вот те «свободные земли», где жизнь ни номада, ни оседлого туземца невозможны. И всякое отчуждение у местного населения культурных земель будет в несомненный ему ущерб, ибо в силу естественного прироста увеличиваясь год от году, местное население год от года же все более и более нуждается и в лишних запашках, и в свободных пастбищах. Поэтому всякий захват этих земель, хотя бы и в целях государственных (как, например, колонизационных), несомненно, создает почву, благоприятную для идей противоправительственных, к тому же согретых религиозным фанатизмом на почве исконной розни и ненависти «правоверных» к «неверным»[748].

Как на яркий пример начавшейся здесь земельной тесноты, вызванной именно попранием насущных нужд туземцев, позволяю указать на массовые переселения киргиз из Семиреченской области в Китай. Прилагаемое при сем в копии донесение нашего Генерального Консула в Кульдже от 18 Сентября прошлого года за № 1100 на имя вице-директора Первого Департамента Министерства Иностранных Дел служит тому подтверждением.

Нельзя забывать, что самая формула современного нашего законодательства, определяющая пользование землею кочевников, которая сводится к тому, что земли кочевников представляют собственность Государства и лишь переданы в бессрочное пользование кочевников, далеко не разделяется кочевниками. Последние всегда считали и считают эти земли своими, на всякую попытку отчудить их для тех или иных целей смотрят как на насилие, примеры которого не всегда встречались даже во времена наиболее непопулярных ханов. Если при этом принять во внимание отмеченные уже мною признаки надвигавшегося земельного голода среди местного населения, то трудно даже представить, какие последствия может иметь для нас использование усвоенного нами взгляда на земли кочевников, в особенности в таких областях, как Ферганская область, где кочевников, в полном смысле этого слова, почти нет и где число безземельных туземцев достигает 50% или же 60% в Закаспийской области. Совершено особые условия этой области, резко отличая ее от других областей Туркестанского Генерал-Губернаторства, как то исконное пользование колодцами в пустынях, кяризами (подземными каналами) в предгорной полосе Копет-дага и оросительными канавами повсюду, где возможно земледелие то на праве собственности, то на праве общинного владения, при строгом определении границ земельных участков отдельными родами и племенами, делают решительно невозможным зарегистрирование так называемых «свободных государственных земель» Закаспия без подробного и глубокого обследования экономического состояния туркмен и детального изучения основ их землеводопользования. При отсутствии же этого возможны будут кровавые столкновения недавно замиренного самого воинственного из среднеазиатских народов с победителями и, возможно, что создастся такое водно-аграрное движение, которое может вызвать немалое затруднение для местной Администрации и в худшем случае даже грозить гибелью немногочисленным русским поселениям области.