Туркестан в имперской политике России: Монография в документах

В ограждение интересов России, Генерал-Губернатор, Генерал-Лейтенант барон Вревский, ходатайствовал и получил разрешение послать весной 1891 года под видом дальней в горы поездки небольшой разъезд (под начальством полковника Ионова[811]) с целью объехать большую часть путей на Памирах и появлением своим указать, что мы считаем эту территорию входящею в пределы наших владений[812].

Результатом этой рекогносцировки было, что своевременно были остановлены происки англичан разделить Памиры между Китаем и Афганистаном.

Кроме того, обнаружилось, что наступило время решить вопрос о Памирах или в смысле прочного утверждения там русской власти и навсегда обеспечить за Россией те выгоды, которые может принести ее близкое соседство с британскими владениями в Индии, или же предоставить почти все Памиры соседям, оставляя за собою лишь земли, принадлежащие к озеру Кара-кулю.

Вопрос этот был решен в смысле фактического занятия Памиров. Предоставление Памиров китайцам и афганцам могло весьма вредно отразиться на спокойствии Туркестанского края, в особенности Ферганской области, население которой неоднократно проявляло наклонность к беспорядкам и нарушению спокойствия. Если еще в весьма недавнее время являлись в Фергану разные эмиссары и старались смутить население этой области, то приближение к Алаю границ Афганских владений, без сомнения, усилило бы вредную для нас деятельность этих эмиссаров, которые, несомненно, действуют не по собственному почину. Помимо этого, если бы предполагаемое Англией разделение Памиров действительно состоялось и упрочилось благодаря бездействию с нашей стороны, то Англия заняла бы крайне угрожающее положение относительно наших владений в Средней Азии и получила бы возможность наносить нам чувствительный вред. Ввиду этих соображений необходимо было поставить Памиры под наш ближайший надзор и под нашу непосредственную власть, тем более что по возвращении рекогносцировочного отряда в Фергану положение дел на Памирах приняло почти прежний вид, какой имело до посещения их русским отрядом; повсюду появились опять афганские и китайские посты, жители, оказавшие сочувствие и содействие русскому отряду, были наказаны, и их имущество разграблено; афганцы, подстрекаемые англичанами, продолжали усиливать войска в неправильно занятых ими частях Памиров к северу и востоку от Пянджа и объявили, что местности, лежащие по южную сторону реки Мургаба, принадлежат Афганистану, а земли, лежащие по северную сторону этой реки, – Китаю, заявление это прямо указывало на происки Англии, так как разделение Памиров в этом виде вполне соответствовало ее интересам. Английский отрад подошел к Канджуту и требовал пропуска и разработки дороги к Памирам, уверяя Канджутского хана Сафдер-Али, что цель движения отряда (полк. Дюранд) решать большой спор с своим врагом Россией и опередить русских занятием на Памирах выгодной позиции. Вскоре после этого Канджут, Ясин и Читрал были заняты Англией, из действий которой можно было заключить, что она не только хотела поделить Памиры между Афганистаном и Китаем, но и сама не прочь занять часть их[813].

Таким образом, положение дел на Памирах после рекогносцировки 1891 года стало еще более для нас неблагоприятным, чем было прежде.

Для приостановления дальнейшего наступательного движения соседних государств на Памиры, необходимо было точно установить государственную границу в этой местности, и Русское Правительство, признав, что невозможно уступить Памиры другим государствам, пользуясь заявлением Лорда Сольсбери[814] нашему послу в Лондоне[815], что Англия смотрит на Гинду-Куш как на предел своих ост-индийских владений, вступило с ней в дипломатические переговоры относительно определения границ Памиров и распространения сфер влияния России и Англии в этой части Средней Азии. Одновременно с Англией были начаты также переговоры с Китаем, с которым в 1894 году было заключено временное соглашение, по которому китайское правительство согласилось соблюдать установившееся фактически на Памирах положение вещей впредь до окончательного разрешения вопроса о разграничении со стороны Кашгара[816].