Туркестанцы

Вместо того чтобы вести активные действия против басмаческих банд, правая колонна, состоявшая из 8-й отдельной кавалерийской бригады и 3-й стрелковой дивизии, под командованием Никитина медленно продвигалась по берегу Аму-Дарьи, занимая переправы и кишлаки гарнизонами стрелковых рот и небольшими подразделениями конницы. Правая колонна не могла выполнить даже такую весьма пассивную задачу — не пропустить за границу разбитые шайки басмачей, так как распылила свои и без того немногочисленные силы.

Я был не согласен с новым приказом Какурина, но комиссар бригады Ратников снова посоветовал мне, не вступая в споры с Какуриным, действовать так, как я считал нужным. Такая поддержка комиссара придала мне решительности, и я подтвердил командирам полков свое прежнее приказание, а представителю Какурина сказал, что распоряжение командующего будет по возможности выполнено и штаб бригады останется в Юрчи, ожидая дальнейших указаний.

Я считал наиболее важным освобождение возможно большей территории из-под контроля басмаческих банд, чтобы лишить главарей басмаческого движения баз снабжения, а трудовому населению кишлаков дать возможность самостоятельно решать свою судьбу.

На рассвете 16 июня бригада приступила к выполнению поставленной задачи.

1-й кавалерийский Алайский полк вышел к реке Топаланг-Дарье у кишлака Янги. В июне горные реки особенно многоводны, а течение их стремительно. Но в районе кишлака река разбивалась на несколько рукавов, и это облегчало переправу.

Когда походная застава подошла к реке, ее обстреляли редкие цепочки басмачей, засевших на островах. Командир взвода Авдонин спешил конников и открыл ответный огонь. На выстрелы прискакал головной отряд, которым командовал командир 2-го эскадрона Ложкин. Форсировав с ходу рукав реки, отряд открыл по врагу огонь. Затем Ложкин развернул эскадрон и, спешив бойцов, начал прочесывать камыши. Захваченный плацдарм обеспечивал переправу. Командир полка Красильников приказал командирам эскадронов Куцу и Плотникову под прикрытием огня головного отряда переправиться через главное русло Топаланг-Дарьи.

Преодолевая быстрое течение, эскадроны в двух местах вышли на другой берег и начали преследовать басмачей, убегавших по дороге в Сары-Ассию. На плечах бегущих конники ворвались в кишлак. В кривых и узких улицах завязался короткий бой. Главарь шайки дарвазский бек Асадулла пытался организовать сопротивление. Он хлестал бегущих басмачей камчой, носился на своем жеребце, стреляя из маузера, но, увидев, что наши конники окружают кишлак, один ускакал в долину. За ним бросился командир эскадрона Куц. Перед широким арыком жеребец Асадуллы остановился. Это решило участь курбаши. Куц привел в эскадрон отличного жеребца. У бека оказались письма и приказы Энвер-паши, печать и коран. В бою за Сары-Ассию было взято 54 пленных и два знамени.

Алайский полк преследовал басмачей до Регара, пока банда полностью не рассеялась по окрестным кишлакам. Под вечер бойцы без боя вступили в Регар, переночевали там, и 17 июня полк с трофеями вернулся в Юрчи.

2-й кавалерийский Гиссарский полк под командованием Панкеева на рассвете 16 июня форсировал Сурхан-Дарью. В кишлаке Катта-Баш головной отряд полка столкнулся с тыловым охранением Энвер-паши. Захваченные пленные сообщили, что сам Энвер-паша и его ближайшее окружение находятся в кишлаке Байбича.

Но в кишлаке Байбича Энвера не оказалось. Не приняв боя, он ушел в горы Бабатаг. Высланные в погоню разъезды донесли, что шайки Энвер-паши от Ишкабацской переправы через Кафирниган направились к переправе Кизыл-Кала и, перейдя Вахш, ушли в Бальджуанский район к Довлятман-бию.

17 июня и Гиссарский полк вернулся в Юрчи.

Вечером того же дня на мое имя пришла телеграмма главнокомандующего Вооруженными Силами Республики С. С. Каменева. Главком благодарил доблестных бойцов, командиров и политработников 1-й отдельной Туркестанской кавалерийской бригады за отличное выполнение задачи по разгрому Энвер-паши. Комиссар бригады Ратников приказал размножить телеграмму и прочитать ее в эскадронах и батареях. В этот вечер в Юрчи горели праздничные костры и тишину нарушало раскатистое красноармейское «ура» — это по эскадронам шли митинги в честь славной победы над Энвер-пашой.

* * *

Только 18 июня был получен приказ Какурина наступать на Гиссар.

19 июня бригада оставила Юрчи и к полудню без боя вошла в Гиссар. В этот же день в Гиссар приехал Какурин, чтобы лично возглавить дальнейшие операции. Но на следующий день его свалила малярия, и он вынужден был уехать в Самарканд.

Какурин был честным и преданным Советской власти командиром. Но чрезмерное самолюбие, плохое знание местных условий мешали ему успешно руководить войсками. И когда он уехал, я вздохнул с облегчением. Теперь можно было действовать смело, не опасаясь незаслуженного окрика.