Туркестанцы

Вот об этом я и думал, сидя в чайхане. Все-таки Энвер-паша был не обычный басмаческий курбаши, с которыми мне до этого приходилось иметь дело. Военное академическое образование, боевой опыт в империалистической войне и, наконец, огромное численное превосходство в силах делали его опасным противником. В случае неудачи на первом этапе борьбы у меня даже не оставалось резерва, чтобы отразить контрнаступление врага. А наша правая колонна была очень далеко, она не достигла еще Термеза. Но, с другой стороны, я был убежден, что мой план единственно пра-вильный. Всякое промедление давало возможность Энвер-паше закрепиться на своих позициях. Решительное наступление произвело бы большой моральный эффект на население. И наоборот, осторожные действия могли бы заронить мысль, что Энвер-паша очень силен.

Эти мои мысли прервал чайханщик Абдулла, поставив передо мной чайник свежего чая.

— Помоги вам аллах побить Энвера, Якуб-тюря, — сказал он. — Быстрей побить. Скоро урожай убирать надо…

Абдулла был нашим верным помощником. Через него мы держали связь с преданными нам людьми, от него получали ценные сведения..

— Завтра на рассвете, еще до утренней молитвы, Энвер будет разбит, — оказал я.

Абдулла поднял к темному небу глаза, и по его шевелящимся губам я понял, что он произносит имя аллаха.

В это время у чайханы остановились три всадника. Один из них держал в поводу моего коня.

Меня окликнул Николай Дмитриевич Ратников.

— Пора ехать, комбриг, — сказал он.

Когда я подошел к коню, Ратников быстро наклонился в седле и шепнул мне:

— Все правильно. Я уверен в успехе…

Эта дружеская поддержка моего боевого комиссара успокоила меня. Я вскочил в седло и шагом поехал по темной дороге.

* * *

Я ехал с полевым штабом в колонне Алайского полка. Около двух часов ночи, когда мы подошли к месту сосредоточения, поступили первые донесения от командиров действовавших впереди разъездов Авдонина и Рахматулина: на позициях противника все было спокойно.

Приказав Красильникову развернуть свой полк, я дал шпоры коню и вместе с командиром батареи Дьяконовым выехал на безыменную высоту. Здесь уже были бойцы 2-го стрелкового батальона. Закаленные в боях красноармейцы 5-го стрелкового полка всегда поражали меня своей неутомимостью и быстротой.

Перед рассветом с гор подул ветер, сгоняя в долины клочья тумана. Это было нам на руку: в тумане легче подойти к позициям противника незамеченными. Занималась заря. Туман то редел, то становился плотнее. Вскоре вдали стали вырисовываться рощи тополей и чинар, дувалы кишлака Кофрун — опорного пункта противника. А когда поднялось солнце и туман начал рассеиваться, в бинокль стала видна извилистая линия окопов противника, в садах и рощах у коновязей стояли лошади. То тут, то там виднелись зеленые, желтые и белые значки с привязанными к ним конскими хвостами. Эти отрядные значки помогали нам определить расположение главной группировки противника.

Все части вышли на исходные позиции. И хотя не удалось установить связь с Гиссарским полком, ждать было нельзя, и я отдал приказ начинать атаку.

Севернее кишлака Рабат развернулся для атаки Алайский полк.

Конно-горная батарея Дьяконова на широком галопе вынеслась на открытую позицию и открыла огонь по вражеским окопам и скоплениям лошадей. За первыми разрывами гранат бегом со штыками наперевес пошла в атаку наша пехота. Навстречу ей беспорядочно затрещали винтовочные и пулеметные выстрелы. Огонь противника все усиливался.

Не добежав до окопов противника, пехота залегла. Медлить было нельзя, и я подал Красильникову сигнал идти в конную атаку.

«Пулеметный эскадрон, карьером на левый фланг!.. Эскадроны, шашки к бою!.. В атаку, марш, ма-а-арш!..» — раздалась команда.

Командир пулеметного эскадрона Самойленко быстро вывел бойцов на позицию. Молниеносно снятые с вьюков пулеметы открыли огонь.

Командир первого эскадрона Куц выхватил из ножен клинок и устремился вперед. За ним в едином порыве бросился эскадрон. Через несколько секунд уже весь полк шел в атаку на Кофрун и над долиной перекатывалось красноармейское «ура».

А о 2-м полке все еще не было никаких сведений. Обстановка неожиданно стала угрожающей. На правом фланге я заметил большое скопление всадников и понял, что Энвер готовится контратаковать полк Красильникова. Это могло привести к тяжелым последствиям, так как численное превосходство басмачей было очевидным. Кроме того, меня беспокоило бездействие артиллерии противника.

Тогда я еще не знал, что артиллерию и боеприпасы, которые англичане обещали перебросить Энверу из крепости Читрале, войска ислама не получили. Афганский народ поднимался на борьбу за освобождение своей страны от иностранных империалистов, и англичане вынуждены были покинуть крепость.

Но все это стало известно позже. А тогда, стоя на кургане, я пытался разгадать, какой сюрприз готовят нам артиллеристы Энвера.

В этот критический момент боя я думал о том, где находится 2-й Гиссарский полк. И вот, когда уже пришла в движение, набирая скорость, конная масса бас-мачей, во фланг ей со стороны Бандыханского ущелья ударили конники Панкеева.