Туз в рукаве

Хельга загасила сигарету и тут же закурила новую. Ей вспомнился торжествующий крик Ларри: «Мать честная! Вот это повезло! Ну и повезло мне! Бог ты мой!..» Даже тогда удивилась, и вот объяснение.

– Конечно, все по-прежнему висело на волоске, – продолжал Арчер. – Ты вполне могла изнасиловать его в гостиной, но я так хорошо изучил все твои повадки… Когда постель под рукой, ты всегда предпочитаешь постель. Ладно, как бы то ни было, а фотографии я получил – и мы по-прежнему партнеры. Играем дальше.

– Тебе и впрямь так дорога своя шкура? – спросила она.

– Я же сказал, что не из тех, кто идет ко дну. Ладно, Хельга, теперь ты знаешь расклад. Ну что, бежишь к Герману?

– А что я буду иметь, если нет?

– Ты, наверное, имеешь в виду негативы… Так вот, их ты не получишь. Но можешь спокойно забыть о них. Они в надежном месте. В конце концов, Хельга, ведь если ты погибнешь, мне тоже конец. Мы останемся партнерами, во всяком случае, пока жив Герман.

– Где негативы?

Он улыбнулся:

– Как раз на пути в мой банк, в конверте, на котором надпись: «Вскрыть только в случае моей смерти». Ты – опасная женщина, Хельга, я не хочу рисковать. Не думаю, что ты попытаешься убить меня, но не хочу, чтоб у тебя возникло хоть малейшее искушение. Должен сознаться, меня едва инфаркт не хватил, когда ты пальнула из пистолета.

Глаза ее сузились.

– Так это ты там шастал?

– Да, я. Пока ты металась в поисках Ларри, я должен был забрать камеру. И ты меня едва не накрыла. Кстати, тебе придется вызвать электрика починить ультрафиолетовую лампу – боюсь, пользоваться ею ты не сможешь.

– Выходит, негативы будут храниться в банке, – сказала Хельга, – а конверт можно вскрыть только в случае твоей смерти… Ну а если, допустим, ты вдруг помрешь… Что, интересно, подумает управляющий банком, когда вскроет конверт и узрит содержимое? – Это был пробный камень, она медленно и отчетливо выговаривала слова, на губах стыла презрительная усмешка. – Уверена, он их уничтожит.

– Нет, не уничтожит. Он вскроет конверт и увидит внутри другой, запечатанный, с надписью: «Отослать Герману Рольфу». Я не доверяю тебе, Хельга. Я же сказал: ты опасная женщина.

– А тебе не кажется, что ты поступаешь со мной бесчестно, Джек? От хорошей жизни ты зажрался, стал толстым и вялым. И вполне можешь помереть: с мужчинами в твоем возрасте это частенько случается. От переедания, нервов, переутомления. К тому же ты слишком часто летаешь на этих маленьких самолетах, а они ненадежны. Ты можешь погибнуть в авиакатастрофе. Или на дороге, в автомобиле. Вот выйдешь сейчас отсюда – и с тобой что-то случится. Не очень-то справедливые правила игры.

– Считай как угодно, Хельга, но я должен себя обезопасить. Теперь ты кровно заинтересована в том, чтобы я жил как можно дольше. – Он взглянул на часы. – Тяжелый выдался денек. Пора и на боковую. Будь так любезна, подпиши бумаги.

– Когда ты уезжаешь?

– Завтра днем… точно еще не знаю. А тебе зачем?

– Мне надо все обдумать. – Она поднялась. – Завтра ровно в три я сообщу тебе свое решение.

Он выпрямился, тяжеловесное лицо словно окаменело. Впервые за все время их знакомства она увидела, каким жестким и неприятным может быть это красивое лицо.

– Решение? – В голосе звучали металлические нотки, их она тоже не слышала прежде. – Что ты хочешь этим сказать? Ведь у тебя нет выбора! Я припер тебя к стенке! Подпиши все страницы, и немедленно!

На губах ее по-прежнему стыла презрительная усмешка.

– Согласна, Джек… ты действительно припер меня к стенке. Но не думай, что я так покорно это съем. Мне грозит потеря шестидесяти миллионов, тебе – минимум десять лет швейцарской тюрьмы. Насколько мне известно, исправительные заведения округа Орб далеко не курорт.

Глаза его вспыхнули злобой.

– Не в том ты положении, дорогая, чтобы угрожать мне! Я знаю, что значат для тебя деньги! Ладно, закончим на этом. Подписывай!

Она покачала головой:

– Мне надо подумать. Я должна убедить себя, что все эти деньги стоят того, чтобы и дальше иметь дело с вором, мошенником, шантажистом! Пока я еще не убеждена. Ну ладно, допустим, я потеряю шестьдесят миллионов, но при этом останусь на свободе, а ты – нет. Ты будешь гнить в тюрьме… И о боже, как это тебе не понравится! – Она взяла со стола список. – Завтра в три звонишь мне на виллу. – И Хельга вышла из комнаты.

Войдя в номер, Хельга подошла к окну и раздвинула шторы. Несколько минут стояла неподвижно, глядя на огоньки вдоль Кассарате, красную неоновую вывеску, смутные очертания горы и фары автомобилей, бегущих по шоссе из Кастаньолы. Пошел снег – явление для Лугано необычное. Освещенное луной озеро мерцало, как черное зеркало.

Она сама удивлялась своему хладнокровию и тому, как спокойно и мерно билось сердце. Первый удар удалось снести. Да, ее заманили в ловушку, и теперь надо продумать, как вести себя дальше.

Отойдя от окна, она разделась, затем надела светло-голубую пижаму и забралась в постель, прихватив пачку сигарет и зажигалку. Устроилась поудобнее, включила лампочку в изголовье, закурила и откинулась на подушку. Именно так, в постели и с сигаретой, ей лучше всего думалось.