Туз в рукаве

– Да… я понимаю. – Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. – Мэм, я хочу помочь вам… Я все рассказал Рону, и он обозвал меня грязным сукиным сыном. Он сказал, что, если я не исправлю ситуацию, он вообще не будет со мной разговаривать.

Хельга похолодела.

– Ты… рассказал Рону?

– Да, мэм… Вчера вечером, по телефону. Дело в том, что я ему маленько задолжал. А этот толстяк отвалил мне полторы тысячи долларов. Ну я обрадовался, конечно. Сроду не держал в руках такой суммы. Ну и похвалился Рону, что собираюсь купить подержанную машину. А он спросил, откуда деньги… вот я и рассказал.

Итак, скольким еще людям предстоит узнать, какой сумасшедшей, безрассудной идиоткой она была? Пока знают этот щенок, тот омерзительный маленький педик, Арчер и теперь еще Рон…

Она подошла к бару, налила в стакан водки и, не добавив льда, залпом выпила. У нее перехватило дыхание, на глазах выступили слезы, однако спиртное помогло собраться, и она перестала дрожать. Она села, открыла сумочку, достала сигареты, закурила, затем указала на стул:

– Садись.

– Слушаю, мэм.

Он робко и неловко примостился на краешке стула и принялся изучать свои ногти.

– Рон жутко на меня разозлился, мэм, – сказал он. – Сказал, что шантаж – самая грязная штука на свете. Сказал, что я – грязная вонючая тварь, раз пошел на такое. Я… я сказал ему, что я не шантажист, просто мне заплатили за работу, ну я ее и сделал. Эту работу… И сам никого не шантажировал. – Он поднял на нее совершенно несчастные глаза. – Но он сказал, что все равно, раз я участвовал в шантаже, и что он не будет со мной разговаривать до тех пор, пока я к вам не приду и во всем не признаюсь.

– Ты называл ему мое имя? – спросила Хельга.

– Да, кажется. Я ему все рассказал. О том, как вы помогли мне… Ну вот я и пришел, мэм. Прождал здесь не знаю сколько часов, пока вы не пришли. Я хочу вам помочь, мэм…

Хельга сделала нетерпеливый жест рукой, уронила пепел на ковер.

– Помочь мне? Интересно – как? Боюсь, что теперь слишком поздно. Ладно, выметайся. Мне противно на тебя смотреть!

– У него вроде бы наши фото, мэм?

– Ты прекрасно знаешь, что да… И теперь он этим меня шантажирует.

– Я заберу их у него, мэм, и отдам вам.

– Хватит пороть чушь! Их нельзя забрать, они вне досягаемости. Он отправил их в банк, по почте.

Настала пауза. Потом Ларри тихо спросил:

– А он что, тоже вне предела досягаемости, мэм?

Именно такие, ровные, страшные своим спокойствием нотки слышала она в голосе, когда он говорил Фридлендеру: «А во сколько это обойдется, если я сейчас размозжу твои пальчики дверью?» Сощурившись, она пристально разглядывала его, тело напряглось, как перед прыжком.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он бросил кепи на пол рядом со стулом, достал пакетик жвачки. Разворачивая хрустящую бумажку, взглянул на нее и тихо сказал:

– Если б удалось повидаться с ним, мэм, я бы смог убедить его забрать фото из банка и отдать вам.

– Сам не знаешь, что городишь. Эти фотографии для него все, и невозможно убедить его расстаться с ними. Иди, оставь меня в покое, хватит болтать глупости.

Он сунул в рот жвачку, челюсти задвигались.

– Мэм… вы хотите, чтоб я помогал вам или нет? – По голосу она поняла, что он на грани нервного срыва; видимо, она изрядно надоела своими истериками.

– Помочь! Но как помочь? – Она пыталась говорить как можно спокойнее. – Никто и ничто не заставит его расстаться со снимками.

Он смотрел на нее широко расставленными глазами, мягкие славянские черты лица были лишены какого-либо выражения.

– Не знаю, как насчет никто и ничто… но я бы смог, мэм.

Снова та же страшная нотка в голосе; подняв на него глаза, она ощутила озноб, словно ледяным сквозняком потянуло.

– Интересно, каким образом?

– А вот таким. – И он приподнял с коленей огромные сильные руки. – Он мягкий, слабый, сплошное сало, это несложно…

Глаза ее расширились, в них засветилась надежда. А сердце забилось мелко и учащенно.

– Но фотографии уже в банке…

Он пожал плечами:

– Ну тогда он напишет в банк и попросит выслать ему снимки сюда… они ведь послушаются, верно?

Она встала и на слабых негнущихся ногах подошла к бару.

– Будешь что-нибудь пить, Ларри?

– Вы же знаете, я не по этому делу… Разве что пиво…

Она вытащила из холодильника банку пива, открыла, наполнила фужер, себе налила водки, добавив на этот раз льда и мартини. Занятая приготовлением напитков, она обдумывала ситуацию.

Сможет ли этот мальчик заставить Арчера подписать письмо в банк? Ей вспомнился Арчер – крупный, массивный, но уже немолодой и располневший. Потом она перевела взгляд на Ларри: сложен, как борец, даже сквозь пиджак проступают округлые бугры мышц.

Она протянула ему пиво и села.

– Конечно, если в банке получат письмо, они будут действовать согласно его инструкциям, – сказала она. – Но только он не подпишет.

– Подпишет, мэм. Это не проблема.

Голос его звучал так уверенно, что в сердце вселилась надежда, ей показалось, что с плеч свалилась страшная давящая тяжесть.

– Так ты думаешь, что сможешь убедить его подписать?

Он кивнул:

– Да, мэм.

Она глотнула водки, опустила стакан, закурила.