Тварь из бездны времен

В романе — Тварь из бездны времен, сходятся многие темы, популярные и до сих пор: древняя тварь, искажающая пространство и время; пещерные люди в мире вечного холода; героический «попаданец»… Но книга о другом — Лонг пытается дать свою интерпретацию развития человеческой цивилизации; антропологические рассуждения важны не только для того, чтобы показать разницу между первобытным человеком и современным гомо сапиенс, а и для того, чтобы философски обосновать принципы человеческого поведения. Глобальная цель для такого короткого романа? Несомненно. Достигнута ли цель? Вряд ли. Но странный мир, сотканный из опасностей и угроз, оказывается убедительным — и в этом мире происходит действие большинства романов Лонга.

В некоторых книгах писатель достигает куда большего — именно таковы почти забытые романы «Ночь волка» и «Мир выживших., в которых рациональному переосмыслению подвергаются традиционные темы НФ; как ни странно, результатом становится совсем не научное повествование, а пугающая история, проникнутая мистикой. И история оборотня, и история апокалипсиса в равной мере пугают — и наводят на размышления. Что скрывается за фасадом размеренного существования? И в какой момент опасность станет реальной и вторгнется в нашу жизнь?

Об этом же и блестящие рассказы Лонга, посвященные психологии, они чаще всего печатались в НФ-журналах (гуманитарная, но все же наука!), при этом

адепты традиционной жанровой литературы в лучшем случае недоумевали. Когда рассказы такого рода были собраны под одной обложкой (сборник «Ночной страх», 1979) редактор Рой Торгесон довольно подробно остановился на особенностях авторской манеры — но объяснить ничего не смог. Рассказ «Шалтай–Болтай свалился во сне…» — не история ребенка–вундеркинда, не страшилка о столкновении с иллюзорной реальностью, не описание концептуального прорыва. Лонг, видимо, понимал, что классифицировать странные истории невозможно, да и рынка сбыта для них, по существу, нет — «серьезные» журналы вряд ли рискнули бы печатать такую прозу, а для «дешевых» она была слишком хороша.

Примерно с той же проблемой несколькими десятилетиями раньше столкнулся Лавкрафт — он просто стал писать меньше и тщательнее; Лонг выбрал иной путь. Рассказы его все чаще публиковались в фэнзинах, а романы теперь писались в расчете на иную аудиторию. Пытаясь остаться в рамках хоррора, писатель освоил «дамскую готику». Книги, которые были изданы под именем жены, Лиды Белнап Лонг, неоднородны. Среди них есть типичные женские истории (такие, как «Тигель страха»), а есть мрачные книги, полные пугающих описаний сатанинских обрядов и странных интриг. К сожалению, и этот жанр довольно быстро вышел из моды — последние «дамские» романы вышли небольшими тиражами, «Наследие Лемойнов», выпущенное в Канаде, вообще практически невозможно достать…

Последней значительной работой Лонга стала блестящая книга о Лавкрафте «Мечтатель на темной стороне» (1975). По сути, эту характеристику можно отнести и к автору–мемуаристу: он стал почетным гостем на знаменитом конвенте 1975 года, где и был представлен томик воспоминаний. Именно там завершилась канонизация «лавкрафтовского круга» — и его частью стал Ф. Б. Лонг, в последние два десятка лет своей жизни лишь изредка сочинявший рассказы.

Теперь мы пытаемся восстановить справедливость — в собрание сочинений войдут и романы, и рассказы, большей частью забытые и неизвестные, раскрывающие «темную сторону» «странной литературы». Жанровые градации в данном случае неуместны — и может показаться что под одной обложкой собраны произведения разных жанров. Эго, пожалуй, «литература беспокойного присутствия» (Евг. Головин), но прежде всего — литература. Собрание сочинений Ф. Б. Лонга выходит впервые в мире, впервые переиздаются многие практически недоступные произведения, а еще… Впрочем, сюрпризы пока отложим — Вы держите в руках лишь первый выпуск первой серии собрания.

Приятного чтения, как всегда!

А. Сорочан

ТВАРЬ ИЗ БЕЗДНЫ ВРЕМЕН

Пролог

— Как долго это будет продолжаться на сей раз, отец? — спросила Тлана, глядя на высокого бородача, который приближался к ней в лучах солнечного света. Она поняла, что хочет, чтобы пришел ее брат, со своими священными маслами и со своими горящими обвиняющими глазами, и заставил их пожалеть о содеянном. Дерево, под которым она лежала, свернувшись клубком, такая маленькая, больше похожая на ребенка, чем на взрослую женщину, широко раскинуло свои ветви. Оно бросало темные тени на ее крохотные ножки и приподнятые коричневые колени; сутулая, искривленная фигура ее отца почти сливалась в тени с качающимися на ветру растениями.

— Как долго? — спросил он. — Что ты имеешь в виду?

— Сколько времени пройдет, прежде чем они уйдут?

Старик пожал плечами.

— Кто знает? Они не доставляют нам никаких проблем.

— А если один из них попытается заняться со мной любовью? — спросила Тлана.

— Они никогда этого не делали, — сказал ее отец. — Они уважают женщин.

— Мексиканских женщин, папа? Индейских женщин? Почему ты так в этом уверен?