Твист на банке из-под шпрот. Сборник рассказов CWS

– Украина напоминает лайнер, который сорвался в штопор. Экипаж вместо того, чтобы взять штурвал на себя и жать на газ, один за одним глушит моторы, заводы и целые отрасли украинской экономики, – соседка накрутила громкость.

– Не колочу до творицы, – привычно вздохнула Вера. Ей было уже за шестьдесят, когда она вдруг приехала в Никольский храм в Каменке. И только там, подойдя к большой храмовой иконе в золотом окладе, вдруг поняла – Николай Чудотворец, боже ж ты мой, вот кого все время поминала бабушка и она сама – всю жизнь, по детской своей привычке.

Сразу на память пришел другой ребенок, уже не сама она, а маленький Саша, оставленный ими с мужем там, в мягкой киевской земле под яблонями. Жаль, что так никогда больше и не пришлось туда поехать. Лицо сына уже не могла вспомнить, как ни пыталась, видела только синюю жилку на шее. Скуластое лицо мужа помнила хорошо, всего-то восемнадцать лет как похоронила.

– Пока украинские майданщики безуспешно ищут пропавший после оранжевой революции золотой унитаз экс-президента Януковича, в нью-йоркском Музее Соломона Гуггенхайма уже почти год демонстрируется оригинальный экспонат – золотой унитаз под названием «Америка».

– Ох, не колочу до творицы, грехи мои тяжкие, – Вера вспомнила, как им подвели к дому канализацию и у них с мужем впервые в жизни появилась уборная прямо в доме. Не нужно было больше ходить за сараи и там балансировать на подгнивших досках, не нужно делать выбор между тем, чтобы морозной ночью идти во тьму или оправляться на ведро. Хотя свое нынешнее положение лежачей вместе с твердым судном она охотно бы сменяла на зимний двор с большой масляной луной.

Когда ее увозили в дом престарелых, тоже было холодно, и луна, седая и изрытая, только проглядывала в ранних сумерках.

Вдруг что-то у Веры в груди зазвенело и распахнулось, как от сквозняка, и механический завод кончился: предсердия, желудочки, внутренние шестеренки, пробуксовав, остановили свой долгий ход. Вера опять увидела смеющегося папу, папа распахивал руки и громко пел:

– В синем небе светляки – не дотянешь к ним руки.

– Вся средняя полоса России будет находиться под влиянием антициклона, который обеспечит высокое атмосферное давление, а также ясную и морозную погоду.

Полина Репринцева. Выбор Ванька

Пип-пип. Вот уже двадцать лет Ванек просыпался от забавного звука. Звук означал «покорми меня», источником его был розовый тамагочи, который исправно будил хозяина. Истинное же значение пиканья было куда шире, чем просьба о еде.

Пип-пип: училка выгоняла с урока, потому что «снова отвлекся на любимую игрушку». Пип-пип: самая красивая девочка во дворе смеялась над ним, потому что он «убирал электронные какашки» вместо того, чтобы гонять мяч по футбольному полю, как нормальные пацаны. Пип-пип: папа крутил пальцем у виска. Пип-пип: мама разводила руками. Пип-пип: как много в этом звуке!

Пип-пип: ушла жена. Пип-пип: уволили с должности инженера. Пип-пип: Ванек разработал революционное мобильное приложение для любителей виртуальных питомцев и зажил как полагается. Никто не понимал, зачем обеспеченному мужчине поддерживать популяцию цифровых собачек.

Уход за игрушкой не был трудоемким, за исключением тех случаев, когда необходимо было быстро заменить батарейки в устройстве и перезагрузить зверя. День икс наступал раз в несколько месяцев: Ваня вскрывал пластиковое яйцо со скоростью мангуста, чтобы не потерять прогресс. Вставить новые батарейки было не так просто: руки дрожали, ритуал требовал точности. От Ивана зависело целое поколение животных.

Ванек становился раздражительным в эти дни, находиться с ним в одном помещении было невозможно. Его подруга Линочка предпочитала собрать рюкзак и махнуть на дачу, пока Иван спасал виртуальный собачий клан от исчезновения. Дотрагиваться до игрушки было запрещено: «Лина! Положи на место. Место, я сказал!» Ретромания Ванька не смущала девушку, пока тот оплачивал ее походы в салон красоты. К тому же двадцатилетний опыт общения с тамагочи намекал на прекрасные отцовские качества.

Лина зачастую пикала громче, чем тамагочи. С одной разницей: виртуальный питомец Ванька не раздражал. А она, с этими пухлыми губами, с этими татуированными бровями, в кофточке цвета гнилой малины от Пако Рабана (или Рако Пабана, Ванек точно не помнил), все время чего-то хотела. Требовала какой-то любви. Из-за ее капризов Ванина собачка однажды заболела. Он едва успел сделать укол.