Твое имя

Она провела нас в мастерскую мистера Гоуна. Стены увешивали его карандашные наброски, на которых был изображен какой-то неопознанный выпуклый объект с незначительными вариациями. Если бы не разъяснения Сиделки, я бы никогда не догадалась, что это были туфли на шпильках. Теперь мистер Гоун не мог проводить прямые линии. Но когда-то все было по-другому. Он был очень востребованным дизайнером туфель, который знал, как доставить женщинам удовольствие от ощущения, словно их ноги удлиняются, парят. Он часто говорил, что его идеальными клиентками были «надменные дамы», которых его творения превращали в красивые, но шатающиеся здания. И они, наконец, уступали своим истинным желаниям и стратегически падали в правильные мужские объятия. Таким образом, мистер Гоун воплощал любовные истории по всему миру.

Я наблюдала, как старик с удивительной энергией подкатил себя к стеклянной витрине, демонстрирующей его последнюю разработку, которую Сиделка специально заказала для изготовления. Туфля была неправильной формы – каблук представлял собой жалкий обрубок, подошва – в четыре раза шире.

– Хочешь примерить? – спросила Сиделка. – Я думаю, они хорошо смотрелись бы на тебе.

– В подобном я могу упасть, – печально произнесла я, – и не в чьи-то объятия.

Вернувшись в прихожую, мы обнаружили, что мисс Лина ходит кругами, оглядываясь по сторонам, как будто почувствовала что-то в воздухе. Я бросила на Сиделку вопросительный взгляд, но она шикнула на меня и прижалась ухом ко второй двери.

Эта мастерская принадлежала мистеру Сугуку, с которым мне еще предстояло встретиться. Он был «довольно чокнутым» даже для сумасшедшего.

Было сложно сказать, в чем заключалось его слабоумие и кем был он сам. Или, возможно, он был слабоумным с момента своего рождения?

– Может быть, – с нежностью размышляла Сиделка.

К концу своих тридцати ему не удалось опубликовать ни одного из своих стихотворений и он дважды разводился. В конце концов, он смирился с тем, что будет работать учителем географии в средней школе, где приобрел дурную славу своими «необычными» уроками.

Работа мистера Сугука продолжилась в Убежище. Каждое утро он приходил в свою мастерскую и ждал прихода учеников. Краеугольным камнем его педагогики было требование, чтобы каждый ученик завязывал длительную переписку со сверстником в другой стране. Не было никаких требований, касающихся содержания. Все, о чем он просил, – это чтобы его ученики никогда не обменивались фотографиями, никогда не созванивались и уж точно никогда не летали на встречу со своими друзьями по переписке. На занятиях учащиеся должны были читать вслух каждое полученное ими письмо.

– Лучше всего оставить мистера Сугука в покое. – Сиделка отошла от двери. – Если только мы не готовы представить последние результаты нашего «исследования». Старик не относился легкомысленно к этому заданию. Это была не детская игра. Он ожидал, что его ученики преобразятся под воздействием своих «духовных корреспондентов» и этих «иностранных бесед». В древние времена мистер Сугук был бы бардом, известным по всему королевству, – выдающейся личностью. Но кто он в наши дни и в наш век? Никто.

Сиделка прошла в третью, и последнюю, мастерскую. Когда она открыла дверь, и появился тонкий столб яркого света, мисс Лина оттолкнула нас с дороги и плавно проскользнула в щель.

Сотни вишневых деревьев были в самом разгаре цветения, они росли так плотно, что потолок мастерской исчезал из виду. Солнечный свет просачивался между невероятно красивыми пятилепестковыми цветами и отбрасывал на землю дрожащие многоугольники света.

Мисс Лина какое-то время кружила впереди между деревьями, а затем исчезла из виду. Сиделка тем временем неторопливо прогуливалась далеко позади меня, протянув руку, чтобы погладить деревья, которые она посадила для пожилой женщины. Поскольку они росли очень близко друг к другу, невозможно было сказать, когда кончалось розовое изобилие одного дерева и начиналось другого. Облако с неуловимыми границами парило прямо над моей головой. Но иногда солнце светило прямо на него, и цветы вспыхивали страстным фиолетовым оттенком. В эти моменты они становились твердыми, словно карбункулы на теле, и я чувствовала себя клеткой, пульсирующей в гигантском легком.

Я обнаружила мисс Лину стоящей под деревом. Я видела ее только со спины, ее плечи вздрагивали от неистовых слез. Сначала мне показалось, что она была одна, но две бледные фигуры начали обвиваться вокруг ее талии. Это были руки. Они медленно потянулись друг к другу, а затем обхватили ее за поясницу. Кто-то поднимался на ноги, его черные волосы разметались по голове пожилой женщины.