Твоя на одну ночь

Довольны быстро расправившись с животом и грудью, перешла к лицу. Запачканному кровью, опухшему от ран лицу. Малиновый синяк разлился под глазом, нос чудом избежал перелома, а подбородок и скулы были разбиты. Нападавшие поработали на славу… Очень аккуратно, бережно и трепетно я обрабатывала ранки, промывая и заклеивая, стараясь касаться невесомо и нежно. Ник не произнес ни звука, лишь изредка морщась, когда затрагивала особо неприятные места.

– Знаешь, сегодня я поняла, что способна на убийство, – поделилась мыслью с братом. Тот удивленно взглянул, но ответить не смог, так как уголок губ я сейчас как раз очищала от слоя крови.

– Кажется, если бы мне попался хоть один из тех, кто тебя обидел… – продолжила я, – он бы не выжил. Я бы разорвала его на кусочки, на крупицы. Я бы его уничтожила… – закончила уже совсем тихо, еле слышно. Ник внимательно всмотрелся в мои глаза, а потом сжал мою руку своей. И я поняла еще одну вещь: с моими обидчиками младший брат обошелся бы не лучше.

Я только–только закончила с лицом и убирала за собой использованные предметы, как прозвучал дверной звонок, заставивший вздрогнуть. Джеймс! Господи, Джеймс!..

За считанные секунды отворив дверь, крепко обняла его, когда он шагнул в квартиру, и, замерев в сильных объятиях, позволила себе расплакаться. Вдоволь, не сдерживаясь, чувствуя облегчение и хотя бы отдаленно – покой.

– Тш–ш–ш, Лиззи, – зашептал Харрисон, крепко прижимая к себе и поглаживая по спине. – Все будет хорошо… Только расскажи мне, что случилось, и все станет на шаг ближе к этому “хорошо”…

И я ему верила. Верила, потому что очень хотела верить, что все и впрямь будет хорошо!

Казалось, я провела в уютных объятиях согревающего мужчины вечность, успев успокоится и слегка протрезветь, но на самом деле прошло не больше минуты.

Вздохнув, я произнесла:

– Ника избили. А на спине написали слово “дай”. Много раз. Очень много раз… – на одном дыхание, чтобы не сорваться.

Джеймс тяжело и глубоко вздохнул, а после привлек к себе, пальцами приподнял подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, и спросил:

– Ты же мне веришь, Лиззи? Веришь?

Внимательно разглядывая его твердые черты лица, его прямой нос и глаза, выражающие уверенность, я кивнула. А потом приникла к его губам, прося поделится дыханием, теплом, прося помощи и поддержки… И он выполнил эти немые мольбы, он меня понял… Этот поцелуй вышел нежным, трогательным и волшебным. Общее дыхание и впрямь помогло и согрело не внешне, а изнутри. А это иногда даже важнее…

Да, я ему верю. Более того, я верю в него…

– Тогда знай, что я все решу. Напавшие будут наказаны, а тот, кто за всем этим стоит – обнаружен.

Я еще раз кивнула, все так же неотрывно глядя на него.

– Отлично, – подытожил Харрисон. А следующую фразу произнес деловым тоном: – Расскажи все в подробностях.

– Я не знаю. Брат пока не мог говорить. Только сейчас в состоянии, – призналась, бросив взгляд на двери ванной. С неохотой освободившись от ласкового плена рук, взяла мужчину за ладонь и направилась к Нику.

– Я сейчас буду вытирать спину, а ты все расскажешь, хорошо? – кратко проинструктировала, подводя поздоровавшегося Джеймса к виду на требовательную надпись.

– Здравствуй, Джеймс, – поздоровался ни капли не удивленный брат.

– И тебе привет… – задумчиво произнес Харрисон, внимательно рассматривая надписи. А потом все же достал смартфон и сфотографировал. – На всякий случай, если потребуются доказательства, – пояснил он.

Я взглянула на брата, на ушибы, на синяки, на слова “дай”… И снова возжелала смерти обидчикам. Ну, сейчас хотя бы узнаю, как все было… Но с другой стороны, я бы с радостью пребывала в неведении. Во мне боролись любопытство и страх информации. Я не зря так долго оттягивала момент рассказа, страшась узнать, что с братом сотворили что–то еще, что не оставило последствий на лице. Но… Но я так же понимала, что мне важно это знать. Такое вот противоречие: не хотела, но надо.

– Николас, расскажи, пожалуйста, что произошло, – попросил Джеймс, в то время как я вернулась к работе со спиной. Губка, ацетон, тщательные движения рукой по спине с надписями… Губка, ацетон, спина… Раз за разом я проделывала эту операцию, пока слова скудным потоком лились из уст брата…

– Я возвращался домой, это было около шести вечера. Наверное, даже половина седьмого, – начал Ник. А я с горестью понимала, что в это время сидела в ресторане и ела вкусную еду. Счастливая, удовлетворенная хорошим вечером и с верой в лучшее. – Я возвращался от дома моей знакомой, потому решил сократить путь дворами.

Ник замолчал, воссоздавая картину прошлого и возвращаясь в нее.