Твоя поневоле

— Да, нам надо выспаться. Завтра нас ожидает тяжёлый день, — легко соглашается он, и я воочию вижу, как он ложится со мной рядом. И не понимаю: с достаточным ли ужасом я это вижу?

Но он не ложится рядом: он возвращается в ванную комнату, забирает свои вещи, а затем, выключив торшер, выходит из комнаты. Щёлкает замок, раздаётся скрежет задвижки засова.

— Спокойной ночи, Натали, — ласково шепчет он, и кажется, что даже мёртвое дерево потекло тягучими смолами от томного тембра его сладкого голоса.

— Пошёл нахер. Сдохни! — рычу в ответ и слышу по ту сторону двери беззлобный смех и шуршание шагов по старому скрипучему паркету.

Он ушёл.

А я осталась одна, в неприветливой темноте чужого дома. Прикованная наручниками к кровати красивым словно бог ублюдком, который моложе меня на треть жизни. Ублюдком, которого ненавидит моя голова и к которому безотчётно тянется глупое тело.

Что это, если не наркотический бред?



Часть 9

* * *

Раскрываю глаза и долю секунды не могу понять, где я. Но только лишь долю секунды.

Я прикована к кровати в доме психопата-переростка. Мне это не приснилось.

Вывернутая под неестественным углом рука затекла и совсем потеряла чувствительность: пытаюсь пошевелить пальцами, но ничего не выходит. Испуганно скидываю одеяло (откуда на мне одеяло?) и сажусь на край кровати, бездушный металл шаркает по дереву, напоминая, что я пленница.

Двадцать первый век: электронные сигареты, искусственные сиськи, дети из пробирки и прикованная наручниками украденная женщина. Спасибо, что не в сырой темнице и подо мной мягкая кровать, а не пучок сена.

Хватаюсь рабочей рукой за одеревеневшую и пытаюсь размять затёкшие холодные пальцы, на запястье ободранный след — спасибо ночной истерике. Сколько же сейчас времени? Смотрю по сторонами, выискивая глазами часы, судя по антуражу комнаты — хотя бы песочные. Но часов нигде нет. Оборачиваюсь к окну и пытаюсь понять, который сейчас час: судя по рассеивающейся серости — около пяти. То, что я проспала до самого утра, хотя думала, что не сомкну глаз, стало для меня неожиданностью. Видимо, стресс, шок и усталость сделали своё дело.

Руку от плеча ко кончиков пальцев словно опустили в стекловату: застывшая кровь бежит по атрофированным венам, и это чертовски неприятные ощущения. Содранная кожа щиплет и чешется, а ещё очень хочется в туалет. Какая бы хрень в твоей жизни ни происходила, от естественных нужд никуда не деться.

Ещё раз осматриваю критическим взглядом комнату на предмет подходящего оружия: кроме подсвечника и стеклянных банок с кремом совсем ничего интересного. Вот мерзавец! Мог бы положить под кровать дробовик. Зачем-то наклоняюсь и смотрю под ноги — на толстом ковре стоит пара милых домашних тапочек с пушистыми помпонами. Тапочки. С грёбаными розовыми помпонами! Он издевается?

И вчера их здесь не было! Уж это я бы точно заметила.

Перевожу взгляд на трюмо и замечаю то, чего здесь не было абсолютно точно: на спинке приставленного к комоду кресла небрежно накинут пеньюар из тончайшего бежевого шелка.

Неужели он заходил, когда я спала? Почему я ничего не слышала?

И вообще, что это за будуар он здесь устроил? Шелка́, косметика… Он что, действительно думает, что я задержусь здесь дольше, чем на одно сегодняшнее утро? Буду расхаживать по дому в блядском сарафанчике, словно венецианская шлюха, наплевав на сына, который сейчас непонятно где и с кем.

Ну да, почему бы не потусоваться здесь, раз с Турцией пролетела. Турбаза "Грёбаный психопат" всегда к вашим услугам.

Нужно срочно выбираться отсюда, пока и я не поехала мозгами! И ещё мне срочно нужно увидеть Мишу!

При мысли, что мой ребёнок сейчас находится в неизвестных руках, пересыхает в горле и от лица ощутимо отливает краска. Как бы я ни пыталась хорохориться и держать себя в руках — выходит не очень. Я волнуюсь, чертовски, но очень стараюсь оставлять разум холодным. Истеричка-мать, рвущая на себе волосы, явно стратегия провальная. К тому же, я видела фотографию Миши, он не выглядел ребёнком, которого обижают… но кто знает, что на уме у этого ненормального с лицом невинного агнца? Может, завтра он достанет дробовик и сделает из моей головы чу́дный дуршлаг.

Нужно валить отсюда! Найти какой-то выход! Если не получится силой — а Костя Дзю из меня, прямо скажем, так себе, то нужно обойти его хитростью.

Ты же никогда не считала себя дурой. Думай, Наташа, твою мать, включай уже свои куриные мозги!

В который раз обвожу взглядом свой комфортабельный карцер, в который раз рассматриваю дорогие флаконы помад, духов, кремов…

Крем!

Вскакиваю на ноги и пытаюсь дотянуться до стоящей на самом краю трюмо баночки. К счастью, кровать стоит достаточно близко, и благодаря длинным рукам, а может, бешеному желанию отсюда свалить, цепляюсь кончиками пальцев за стекляшку и, пододвинув ближе, зажимаю добычу в руке. Ну всё, теперь дело за малым.

Сажусь на край кровати и судорожно раскручиваю тугую крышку: та, наконец, поддаётся и с глухим стуком падает на пол, а затем катится под кровать. Да и чёрт с ней!