Твоя заря

В отличие от своих родителей, людей веселых и компанейских, эта Лида Дударевич — серьезная, может, излишне серьезная девчонка. Серые глаза старше ее — всегда исполнены задумчивости, а порой даже укоризны. «Типичное дитя эпохи акселерации», — шутливо отзывается о своей дочурке сам Дударевич, которого судьба не впервые сводит с Заболотным на долгой дипломатической дороге. Поэтому и Лида для Заболотных уже вроде своя. В обществе Софьи Ивановны она бывает, пожалуй, даже чаще, чем около родной матери, вызывая этим с ее стороны иногда легкую ревность. А впрочем, Лида в этом смысле не исключение: дети из других дипломатических семей тоже постоянно тянутся к Заболотной, которая не считает это для себя обузой, она уже, кажется, привыкла к роли подменной матери, добровольной терпеливой воспитательницы, без малышни она начинала скучать, особенно же притерпелась к этому, когда ей пришлось после дорожной травмы длительное время отсиживаться дома. Словом, это уже стало делом привычным: если какой-нибудь чете выпадает, скажем, идти на дипломатический прием, а ребенка не с кем оставить, то малыш скорее всего окажется в квартире Заболотных, напоминающей в такие вечера импровизированный детсад, где старшей выступает сама Софья Ивановна, а ее первой помощницей будет Лида Дударевич, которой детвора повинуется беспрекословно. Может, это потому, что Лида и сама умеет серьезно относиться к поручениям старших. Дударевичи, конечно, понимают, что их единственная дочь, как и любой современный ребенок, нуждается в чуткости, родительской ласке и что время от времени следовало бы снимать с нее эту чрезмерную серьезность, возвращать свою школьницу в беспечный мир детства. Именно поэтому отец щедро снабжает свою любимицу различными диковинными игрушками, которым девчонка, к огорчению родителя, не придает особого значения, принимая их как человек, переросший уже примитивный игрушечный мир. Чтобы Лиду больше заинтересовать, отец приобрел ей игрушку повышенной сложности — портативный японский компьютер, способный выполнять и далеко не игрушечные программы. Вещь оказалась настолько удобной и остроумной, что чаще, чем Лида, ею забавляется на досуге сам Дударевич.

Будучи на добрый десяток лет моложе своего коллеги Заболотного, Дударевич на этом основании считает себя дипломатом более современным и, следовательно, в должностном отношении более перспективным, хотя когда доходит до повышения по службе, то почему-то получается все же так, что Заболотный, пусть немного, но оказывается впереди, несмотря на то что не прилагает к этому никаких усилий, чем особенно удивляет Дударевича. К своему продвижению по служебной лестнице Дударевич относится весьма заинтересованно и несколько даже цинично, он не скрывает ни от Заболотного, ни от остальных коллег, что главное для него в жизни сделать «здоровую карьеру», по возможности быстрее взобраться на высшую, чем была до сих пор, ступеньку в смысле ранга и что такое стремление в конечном итоге стимулирует его деловые качества, следовательно, и церемониться здесь нечего. Он и старшим коллегам открыто дает понять, что слишком долго ему приходится ждать присвоения следующего ранга, которого он давно заслуживает, и ему просто не верится, что Заболотный может на такие вещи смотреть спокойно, «по-философски»…

— Хороший допинг, оформленный соответствующим приказом, нашему брату никогда не повредит, — так считает Дударевич.

Отношения между ним и Заболотным довольно сложны. То они почти близкие товарищи, то вдруг отдаляются друг от друга, нет-нет да и повеет между ними ощутимый холодок, который, впрочем, не отражается на дружбе Лиды с семьей Заболотных, на ее весьма стабильных к ним симпатиях, что дает основания Заболотному иногда пошутить:

— Лучшим дипломатом среди нас в напряженных ситуациях оказывается Лида. Вот бы кого пора представить к высшему дипломатическому рангу!

Когда между семействами возникают несогласия такой напряженности, что их можно считать едва ли не конфликтом, Лида, как это ни странно, каждый раз держит сторону Заболотных, а на апелляции отца к ней, на его взывания к справедливости отвечает почти со взрослой категоричностью:

— Позаботься, папа, прежде всего о том, чтобы самому быть справедливым в отношениях со своими друзьями.

— А чем я, по-твоему, несправедлив? — едва сдерживается Дударевич.

— Хотя бы том, что в отсутствие Кирилла Петровича позволяешь себе обсуждать его слова и поступки. Стараешься за глаза его унизить. А это нечестно.

Такой вот ребенок! Посему и понятно, отчего, Заболотная души не чает в этой девочке, не нарушает с ней дружбы даже тогда, когда между семьями что-то там черненькое пробежит.