Творческий отпуск. Рыцарский роман

Тот траулер и сквозь сон Сьюзен проплыл, весь щетинясь пиратками! Фенн смятенно краснеет еще от одного, невыразимого образа из нашего сна: среди орд и воинств утопших ночных пловцов, опускающихся на дно, словно отравленная селедка в прибое, мороз по коже, как от предчувствия: вместе с Манфредом, Гасом, Джоном Пейсли и тем бессчастным допрашиваемым из конспиративного дома на реке Чоптанк – Дугалд Тейлор, синелицый, мертвый!

Думаю, автор неплохо справился, говорит Сьюзен. Ну и плотик памяти то был. Снимаю перед всеми нами шляпу. Молодцы мы. Она и впрямь стаскивает наш платок труве. Утро близится к концу; холодная морось не слабнет, но пока плотик плыл себе, мы прошли на движке по проливу Тополиного острова в бухту Восточную, обогнули мыс Тилмена, вошли в устье Майлза и снова вверх в ствол Уая. Прямо впереди, очерченный развилкой «У» той ухоженной реки, – о. Уай. Отнюдь не Тополиный, не Соломон, не Ки: лишь карта, или облет, или обход его показывают, что Уай – действительно остров. Широкая, возделанная, расположенная не среди открытой воды, а среди других полей и лесов, эта суша полностью окружена землей, но там и сям отсечена рвами зубцов вильчатой реки и проливом Уай, что охватывает их ярмом, словно кривой штифт уключины. Мы двинемся на Передний Уай: в восточный рукав по правому борту. «Ферма Ки» – за несколькими изгибами неподалеку впереди. История наша рассказана наполовину. Сьюзен спускается привести в порядок прическу.

III Развилка

1 От Уая к Гибсону

Под мостом

Три дня спустя, когда мы покидаем «Ферму Ки», о. Уай, реки Уай и Майлз и Восточную бухту, огибаем мыс Кровавый собственно в Чесапикский залив и снова прокладываем курс на норд, вверх по Заливу, под двойными висячими мостами, соединяющими Балтимор и Вашингтон с Восточным побережьем Мэриленда, к острову Гибсон, нашей следующей остановке – это первая лучшая якорная стоянка на западной стороне Залива выше моста, – откуда мы собираемся сделать свои дела в Балтиморе, Сьюзен вздыхает: Вперед и вверх.

Для нее особенно это был напряженный период – наши выходные. Мы даже с большим, чем обычно, облегчением пускаемся в путь. Сью пока что не желает об этом говорить прямо.

ТВОЙ XIX – ВЕК СЬЮЗЕН, ТВОЙ XVIII – ФЕННА,

или

Был ли Эдгар Аллан По евреем?

М-м, говорит Фенн. После очень ветреного воскресенья – сорок пять узлов норд-веста в синей канадской вышине – понедельник 9 июня погож, сух и прохладен, бодрящий легкий вест для выбегов круто к ветру в фуфайках и нейлоновых ветровках. К вечеру возможен дождь из небольшой области пониженного давления, что скользит ястребом вверх по Аппалачскому хребту, но штормов не ожидается. Он поворачивается спиной к погоде, прибирает паруса и берется за штурвал: приятно иногда порулить самому, а не полагаться на автомат.

Сьюзен растягивается у переборки рубки и сумрачно оглядывает наш кильватер. Ум ее очевидно где-то не здесь – снова на «Ферме Ки», готов спорить Фенн, – и она предполагает, что мы вообще-то еще не объяснили читателю, которому наверняка интересно, что означает вся эта чехарда с По-Ки/«Поки»/кепоном, помимо наших якобы родословных, названия нашего судна и намеренного, преступного и, вероятно, необратимого отравления «Эллайд кемикл корпорейшн» благородной реки Джеймз, на каковой располагались первые постоянные поселения англичан в Америке.

Фенвик ее поощряет: Не покидай.

Ай-яй. Ну, в общем. Ма утверждает, будто Па верил, будто Э. А. По был такой же еврей, как я, а Секлеры ему родня через Алланов из Вирджинии, которые у По все равно были приемной семьей, но связь эта потерялась, потому что Бабуля ничего не понимала, когда Дедуля Аллан это, бывало, объяснял, а Ма так и не поверила. Джон Аллан, усыновивший По, был ричмондским торговцем; может ли он поэтому считаться евреем, я тебя спрашиваю?

Давай дальше.

Глубже среди предков у нас есть Дядя Арти Гольдерман – двоюродный дедушка Дедули Аллана Секлера, по-моему, – кто, по заверениям Джека Секлера, послужил По прототипом Артура Гордона Пима. Ну и ладно, что «Эдгар Аллан По» гораздо больше похоже на «Артур Гордон Пим», чем «Арти Гольдер Ман»: двоюродный дедушка Арти занимался в Бостоне корсетными ребрами и ворванью, пока у рынка не отпало дно, когда в Тыщавосемьсот пятьдесят девятом в Титусвилле, Пенсильвания, обнаружили нефть…

Сьюзен.

Мне нужно поговорить. Как ни верти, а мир и есть тенета неразрывного целого.

Тогда вперед. Вверх.

Ага. Как бы ни было все вышесказанное – а есть там не только это[134], но кому какое дело? – твой иррациональный, романтичный, берущий на себя слишком много Девятнадцатый – это мой, блядь, век, и Чокнутый Эдгар – мой альма-патер, еврей он или нет. Нервный. Непостоянный. Неистовый.

Блистательный, спешит прибавить Фенвик. Энергичный. Проницательный.

Глаза у Сьюзен вновь на мокром месте. Безотцовщина. Бездетный. Самоедствующий. Полуистеричный. И обреченный на раннюю неспокойную могилу.

Сюзеле…