Творения. Часть 2

9) Вот, с дерзновением из Божественных Писаний предлагаем о благочестивой вере и как бы на свещнике поставляем светильник, говоря: истинный по естеству и преискренний Отчий Сын, собственно принадлежащий Отчей сущности, единородная Премудрость, истинное и единственное Божие Слово есть Он, не тварь, не произведение, но собственное рождение Отчей сущности. Посему Он – истинный Бог как единосущный истинному Отцу. Все же прочие, как сказал: Аз рех: бози есте (Псал. 81, 6), имеют эту благодать от Отца только по причастию Слова через Духа, потому что Он есть образ ипостаси Отчей (Евр. 1, 3), свет от света, сила и истинный образ Отчей сущности. Это сказал также и Господь: видевый Мене виде Отца (Иоан. 14, 9). Всегда Он был и есть, и не было, когда не был. Как вечен Отец, так вечно Его Слово или вечна Его Премудрость.

Что же представят они нам из этой достойной всякаго осуждения Талии? Или пусть сперва прочтут ее, подражая обычаю написавшаго, чтобы хотя бы насмешки других вразумили их, как глубоко они пали, и тогда уже пусть говорят. Но что же могут сказать из нея? Не это ли одно? «Бог не всегда был Отцем, но стал Им впоследствии; не всегда был Сын, Его не было, пока не рожден. Он не от Отца, но произошел из не-сущаго; не собственно принадлежит Отчей сущности, потому что есть тварь и произведение. Христос – не истинный Бог, но и Он обожен по причастию. Сын не знает в точности Отца, Слово не видит Отца совершенно, Слово не разумеет и не познаёт Отца в точности. Христос – не истинное и единственное Отчее Слово, но по имени только нарицается Словом и Премудростию и по благодати сказуется Сыном и силою. Он не неизменяем, как Отец, но изменяем по естеству, как и твари, не имеет достаточной приемлемости для совершеннаго ведения Отца». Странная подлинно ересь, не имеющая в себе ничего правдоподобнаго, и Сущаго представляющая не сущим, и вместо благохвалений изрыгающая одну хулу!

Если вникнувшаго в сказанное теми и другими спросят, то какую изберет он веру или чьи речи назовет приличествующими Богу? Лучше же пусть скажут потворствующие нечестию, что прилично отвечать спрошенному о Боге (потому что Бог бе Слово (Ин. 1, 1))? Ибо из сего сделается известным все достоинство того и другаго из предложенных учений. Что же прилично сказать? Был или не был; всегда или пока не получил бытия; вечно или с той поры и после того, как; истинно или по усвоению, по причастию и по примышлению? Назвать ли Слово единым из сотворенных или соединить Его с Отцем? Что утверждать: то ли что по сущности не подобно Отцу или то, что подобно и собственно есть Отчее Слово? То ли, что Оно тварь, или то, что твари Им получили бытие? То ли, что Оно есть Отчее Слово, или то, что, кроме Него, есть другое слово, и от этого-то другаго слова и от другой премудрости произошло и Оно и по имени только наречено Премудростию и Словом, сделалось причастником первой той премудрости, и после нея занимает второе место?

10) В чьих речениях заключается богословие и доказывается, что Господь наш Иисус Христос есть Бог и Сын Отца? В тех ли, которыя изблевали вы, или в тех, которыя мы привели и предлагаем из Писаний? Если Спаситель не Бог, не Слово, не Сын, то пусть как язычникам, а ныне иудеям, так и вам дозволено будет говорить все, что угодно. Если же Он – Отчее Слово и истинный Сын, и Бог от Бога, и над всеми… благословен во веки (Римл. 9, 5), то иныя речения и Ариева Талия как образец худаго и как исполненная всякаго нечестия не того ли стоят, чтобы уничтожить их и изгладить? Кому и попадает в руки эта Талия, тот не весть, яко земнороднии у нея погибают, и во дне ада обретаются (Притч. 9, 18).

И это знают сами они, но скрывают как коварные, не осмеливаясь выговорить этого, говорят же вместо этого другое. Ибо если скажут, то будут осуждены. Если возбудят к себе подозрение, то от всех будут заметаны обличениями из Писаний. Поэтому как сыны века сего, с коварством возжигая мнимый светильник свой, наполненный елеем дикой маслины, и боясь, чтобы не погас он скоро (ибо сказано: свет нечестивых угасает – (Иов. 18, 5)), скрывают его под спудом лицемерия и говорят иное, или обещают предстательство друзей, или устрашают Констанцием, чтобы вступающие в их общество под лицемерием и обещаниями не видели скверн ереси. И поэтому опять не достойна ли ненависти эта ересь, когда она как лишенная всякаго дерзновения даже и своими утаивается и согревается ими, как змия?